но поняла, что отпугивает их своим внешним видом: полнотой, рыжими волосами.
Даже спецодежда, единая для всех, не сделала её как все. Город Рыбница, Молд. АССР, февраль 1935.
Софийку меньше сторонились. Она была с гладким волосом, худая. В разговоре произносила слова быстро-быстро, чтоб утопить акцент. К тому же она стала называть себя «Соня». Это вполне советское имя.
Не то что «Хво-о-о-ола».
По воскресеньям Хвола уходила на рынок – говорить по-русски с молдаванами, русскими, украинцами. Подражать их разговору.
Софийка высмеяла её старательность: мол, с ними не говорить надо!
«А что же тогда с ними надо?» – удивилась Хвола.
И… отвела глаза.
Столько пугающей ясности выступило в лице подруги.
«С ИИП-42, – внушала она Хволе, – мы всегда будем перебежчики! До гроба! Особенно в этой дыре! Но – рванули в Тирасполь, а?! Там набор кадров на заводы, обучимся советской специальности! Получим паспорт СССР! Будем как все!»
«В Тирасполь? Без открепления? – ужасалась Хвола. – Я не могу!»
Тогда Софийка припугнула: ты как хочешь, а я рвану!
Поражал её авантюризм: наврала в НКВД, что ей 19 лет, чтоб в дет-приёмник не посадили. Hанялась на поденку в дом советского инженера и все деньги тратит на духи-помаду. В суповой кастрюле варит тушь для ресниц. А теперь вот – в Тирасполь без открепления!
Хвола не могла без открепления.
Она оделась, привела голову в порядок, чтобы идти к секретарю училища за откреплением. Но, едва представив его: в белой украинской рубахе, толстого, с бородавками по всему лицу – охнула и не пошла. Такой он крикун.
Но Софийка права: нужна советская специальность! В училище – не то. Объявляли, что выучат на технологов (сахарного производства). А на деле? Буртованье свёклы в подвалах с крысами.
И насчёт ИИП-42 – Софийка права: клеймо на всю жизнь.
Уехали без открепления.
3
В Тирасполе не знали их прошлого. Но сюда съехались толпы из бывшего вольнонаёмного состава армии. Этому контингенту всё доставалось в первую очередь: работа, профтехшколы, расселение по общежитиям.
Сняли комнату у сторожа кладбища, вдовца. Он был жлобан. Но согласился не брать денег за постой, а чтоб с подёнкой помогали (стирка, огород). Угадал, что Софийка проворная. Сам он промышлял незаконной выпечкой опресноков и открытым попрошайничеством. И не скрывал сионистских мнений, неприемлемых для девочек.
…В марте город наводнили многодетные семьи с Украины. Про них распускали жуткие слухи – будто бы они ели человечину в голодное время и теперь дали подписку о неразглашении.
Обстановка в городе стала тёмной.
Тогда сын сторожа говорит: бегите в Харьков, я там учился на электромеханика и мечтаю вернуться. Это огромный город, в нём жизнь кипит.
И дал адрес своего дружка в Харькове. Некоего Петра.
«Это золотой парень, тоже с ИИП-42, но выправил метрику и теперь как все!.. Попросите, чтоб и вас научил!..»
Между тем он не отходил от Софийки. Ну просто ни на шаг.
Лица их сделались как одно.