другу!..»
Я только хлопала глазами, с трудом одолевая всю эту груду сведений, пока Хвола не вернула меня на землю.
– Бежим с нами! – воскликнула она.
– Набегалась уже! – глаза мои наполнились слезами.
– Тебе только 18! – пристыдила меня Хвола. – А рассуждаешь как старуха! Ты вот скажи, есть ли у тебя великая цель!..
– Великая цель?.. А что это такое?..
– А ты посмотри вокруг! Неужели тебе ничего не хочется изменить? исправить?..
– Ничего! – вздохнула я. – Правда!.. А после практики по акушерству мне и замуж не хочется!..
– Господи, ну какое замужество! – Хвола расхохоталась. – Ты сама ещё ребёнок!.. А вот что такое прибавочная стоимость, ты в курсе? Или что такое фаза первоначального накопления капитала?..
Я не была в курсе.
Вместо того я спросила о судьбе платья из вальжоржета.
До сих пор меня волновало – кто донашивает его?
Но Хвола не помнила этого платья.
Она ходила в исторический кружок, учила русскую грамматику, обливалась ледяной водой по утрам.
Тогда я спросила про садовника Шора – всё такой ли он вредный.
«Вредный?! – удивилась Хвола. – Да нет! Просто одинокий!.. А теперь ещё и Венька сбёг! Ты ведь помнишь Веньку?..»
Не помнила я никакого Веньку.
– Странно, что не помнишь! – удивилась Хвола. – Это сынок его!.. Шор последнее с себя снял, чтобы Веньку в люди вытянуть! А он… в матросы сбёг!..
Тут она запнулась.
Подумала о своих родителях, наверное.
Что-то они будут чувствовать после её побега?!
Побег был назначен на Рождество.
Вот план:
В каникулы Хвола поедет домой в Садово. И Софийка с ней (мол, у подруги погостить). Садово стоит лоб в лоб с русским городком.
Один тонкий чулок Днестра между ними. Это так близко, что с мая по октябрь видно, как крутят кино на русском берегу (прямо с грузовиков!) и слышно, как играет оркестр. Но для побега лето не подходит: ночи коротки. Другое дело зима – когда жизнь умирает и дни сгибаются под шапкой ночи. Вот зимой-то все и пере… гают в ком…зм. В белых простынях по белому льду… Надо только рассчитать, когда Рош Ходеш[11]. Потому что тогда Идл-Замвл[12] из Садо-во со своими хасидами палит костёр на реке (для кидуш левана[13]) – делая окрестную темноту ещё темнее.
Слушая Хволу, я обмирала от страха.
В одну минуту Кишинёв сделался мне мил.
В одну минуту мозги мои были вправлены на место!
Ура!
Понятия не имею, что такое комму…зм. Но знаю только, что никакая сила не вынудит меня покинуть медшколу и перейти реку по ночному льду.
Тем более что моя бабушка говорит: кто в молодости шастает по свету, тот на старость приплывает в богадельню…
Глава Вторая
1
Русский берег был коса, отмель. Точно ласкающую пятерню запустили в светлые вихры Днестра. Круглый год там царило лето.
Берег напротив – скала с чёрным бором. В сером оперении льда.
И вся-то перепонка