лет назад тут какая-то Хвола жила…»).
Докторская школа устроена далеко в деревне (с. Боюканы).
В дороге я намерзаю, как вода в бочке.
Приходишь в класс – там печь с угаром.
Ноябрь 1933, Кишинёв.
И Унгар тут. Этот жирный Унгар – в ветеринарной школе. Прикатил за мной аж в Кишинёв.
Прогнала бы его!
Но я делю комнату с Изабеллой Броди и Любой Пейко, а они обожают кататься в его фаэтоне со шкурами.
Он бывает у нас всякий день (не оставляя мне выбора, кроме как сидеть в училище до темноты).
Мало того.
Мама пишет, что в Оргееве меня уже выдали за Унгара.
И что-то я не слышу недовольства в её тоне.
Эх, не видит моя мама, как я топаю с Боюкан в ночи (грязь – похуже, чем у нас в слободке. И пьяницы голосят у заборов).
И ещё этот Унгар говорит, что загипнотизирует меня (он берёт уроки у гипнотизёра Маркова).
Я делаю вид, что не боюсь.
Последней каплей стали именины сестры Унгара.
Вся их родня прибыла из Оргеева: родители, сёстры…
Я и не думала идти.
Но – мама передала мне тёплое пальто с мамашей Унгар.
В воскресенье мы явились к ним на Фонтанную.
Молдавский жаркий ковёр лежал как задумавшийся в коридоре.
Было натоплено до обморока.
И вдруг… мамаша Унгара…
Пропустив Белку и Любу по лестнице наверх, она останавливает меня на скрипучих ступеньках. Обнимает и говорит: «Вот такая мне нужна!»
И смотрит – будто гипнотизирует.
Ну всё.
Довольно с меня!
11
Шанталь. Трамвай. Хвола-страхопола. 1934.
Я сижу в концессии и пишу письмо в Оргеев.
О том, что мне… м-м-м… плохо в Кишинёве.
А до сих пор врала, что – всё прекрасно, лучше не бывает!
Ложки-миски черябаются за занавеской, там шофера обедают. Важные письма я всегда передаю с кем-то из оргеевских шоферов.
Декабрь, 1934, Кишинёв.
Дверь с улицы хлопнула.
Н-да, культура. У нас в Оргееве неграмотные царане – и те придерживают дверь, когда входят.
Белые боты в калошах проследовали к занавеске.
Я подняла глаза – посмотреть, кто этот невежа…
Это был… лесопромышленник Иосиф С.!
Ну, тот.
Ну, бал в «Маккаби». Со смешными дырочками в носу.
Он скрылся в занавеске.
Я вытянула ноги под столом. Главное, что ботинок не видно (которые протекают).
– Королева бала! – обрадовался он, выйдя от шоферов. – Вы что здесь?..
– А Вы? – я сидела перед ним враскидку, с вытянутыми ногами.
– Я?.. В шофёры нанялся!.. Ха-ха!.. Поверили?!. – и посмотрел, проверяя впечатление. – Я… гм… автобусную концессию выкупил!..
Он был в фуражечке с опущенными ушами. Как студентик какой-то.
Моя поза казалась мне теперь неприличной. Я свела колени под столом.
– Я наведу тут порядки! – поделился он. – У моих автобусов будут имена – как у