всех желаний.
Вот мечтал я о велосипеде «Орлёнок». Он и приволок: не новый, с проржавью, но на ходу. Тросик ручного тормоза был сжёван, и мама запретила мне покидать двор. Тросики продают в «Авто-Вело» на базаре, и Лебедев обещал, что мы пойдём и купим.
Ещё он отвадил нашу Марью-домработницу. Клёво! Не люблю я этих Марьиных уборок по четвергам: голизну стёкол без занавесок, мокрый ветер в комнатах… Оказалось, что и Лебедев этого не любит. Р-раз, и Марья перестала приходить.
Ещё у него есть магнитофон «Юпитер-202» с плёнками Тома Джонса.
Ещё он конькобежец, один из самых ловких на Комсомольском озере.
Ещё он любитель астрономии и говорит, что с Земли послан сигнал к галактикам М-13 и теперь всё зависит от того, будет ли ответ от братьев по разуму.
«А вообще-то блеф! – объявил он как-то за обедом. – Астрономия есть наука о наших телескопах! Не более того. Реальный же мир не познаваем в принципе. Да и есть ли он на самом деле, этот реальный мир?»
«Новости дня! – попеняла ему мама. – Гегельянство какое-то!..»
Но она попеняла ему не строго. Не так, как она кидается на любого, кто только слово поперёк.
«Гегельянство? А вот и нет! – посмеялся Лебедев. – Полагаю, что познать можно только самого себя!»
«Ну тогда это эгоизм! – воскликнула она. – Это малодушный побег от мира!»
«Антропный принцип! – снова не согласился он. – А не эгоизм!..»
Я ни фига не понял. Но – интересно!!!
Нет, Лебедев – это вещь.
Лебедев – это снисходительность мамина, это сказочный аромат табака в комнатах, это вино и торт в будни.
Это первая мысль по утрам – не пришёл ли ответ из звёздного скопления М-13, пока я спал?
Эх, если бы он только предложил: «Будь Лебедев, а не Пешков!» – я бы подпрыгнул до потолка: «Ура! Буду!»
Потому что выбор между Пешковым и Лебедевым – это выбор между Ботаникой и Центром. А мне в Центре за…сь. Даже включая жирного Хаса.
Но не включая слепую Дашу, которая по целым дням сидит в Хасовом дворе и тянет мотки шерсти через спинку стула.
Кого-кого, а слепую Дашу я бы отменил: всегда она лезет обниматься с этими своими полуприкрытыми и выкошенными куда-то в сторону глазами.
Это так страшно, что я прям в ауте.
Hаверное, я не должен вспоминать о ней. Решить, что её нет на свете!
Зато во всём остальном я просто счастлив в Центре.
Я понял это во второе лето, когда мама и Лебедев поехали с тургруппой в Югославию.
Полдня мы провожали их. Я бегал с одного балкона на другой – высматривая такси.
А когда оно приехало, мы попёрлись с чемоданами вниз.
От слёз у меня щипало в глазах.
Но я знал, что будет хорошо. Так хорошо – как никогда не было!
Без мамы режим дня распадётся на нитки. Лето, остроптичий шум дворовых тополей, велосипедное свиристенье в Соборном парке, телевизор до 11 ночи – перестанут быть пунктами распорядка. Но пустят свой собственный пьяный сок…
И ещё:
– баба Соня не запретит мне ночлег на балконе,
– утром