на кровать и посмотри!
Никк понимал, что это лишь предлог заманить себя в кровать до самого утра. Но с одним Делрой согласился, охраняя сон Эрика, заяц выглядел устрашающе в ночных тенях, будто притаившийся в ночи хищник. Никк и сам не смог уснуть, всю ночь следил за скалящейся зубастой игрушкой. А на следующее утро под задорное хлопанье в ладоши брата, забравшись на стол, стащил игрушку с полки. И, направляясь в школу, незаметно выбросил никому не нужную безобразную игрушку в мусорный контейнер, воровато оглянувшись, не застигнутый на своём преступлении.
Никк недоверчиво ощупывал грудь, расстегнув пуговицы на больничной рубашке, но на бледной коже не было ни царапинки. А Пол Райли с ехидной улыбкой и недобрым взглядом, закинув ногу на ногу, постукивал ручкой по колену.
Откровение о детских воспоминаниях и игрушке откровенно позабавили мужчину, но он сдержался от едких комментариев.
– Я чувствовал, как он воткнул в меня нож, я ощущал настоящую боль, – настаивал на своём Никк после подробного описания инцидента с электросном. На что Пол Райли заверил его, что когда Никк уснул, его на кушетки отвезли в палату и переложили в койку. Всего лишь сон. Очень дурной, скверный сон.
– Может, вы слишком сильно впечатлились минувшим днём?
– Я познакомился с пациентами.
– Правда? Какими же?
– Джеком Тракером, Бэнни и Дэниелом Холвудом. Мы были у него в палате, этот мальчик показался мне…
– Таким похожим на Эрика?
Никк вздрогнул от законченной мысли, произнесённой Райли. Доктор пожал плечами на его удивление.
– Это объяснимо. Дэниел напомнил вам Эрика. Отсюда и сон. Мистер Делрой, это был кошмар. Причём я бы сказал, крик подсознания. Это ваши угрызения совести. Вы корите себя за то, что положили Эрика в клинику, будучи неспособным помочь ему. Вы ищете с ним встречи, но не можете найти его. Неудивительно, что вы вспомнили именно этот отрывок из детства. Заяц как нечто уродливое всплыло у вас в подсознании, это ваша совесть била вас ножом.
– Совесть?
– Я так понимаю, вы всегда были оплотом, защитой младшему брату?
– Именно так.
– И были необычайно близки и дружны?
– Да.
– Боже, меня сейчас стошнит. – И с видом человека, который едва сдерживался то ли не заплакать, то ли не рассмеяться, а может и то и другое, Пол вычурно скривился, мелко отмахнувшись.
– Простите? – опешил Делрой, не понимая причины подобного заявления и резкой смены настроения.
– Я о вашей тошнотворно-смазливой истории идеального старшего брата. Вы так правдоподобно её рассказываете, будто сами верите в свою ложь. Вот не знаю, смеяться мне или плакать.
Поражённый обухом безжалостных слов Делрой растерялся, он не знал как вести, себя и что говорить. Как поражённый пулей, он пытался найти моральную опору от жестоких ударов Райли, голос которого превратился в белый шум.
– Я вас не понимаю, мистер Райли. Что вы такое говорите? То, что я рассказал, правда.
– Вы