девяносто три. Значит, учитывая, что в шиллинге двенадцать пенсов, получаем, что арендная плата за год составит тридцать восемь шиллингов и еще почти полпенса.
– Почти восемьсот грамм серебра? Неплохо!
– Не плохо, – кивнул Алексей, – вот только у нашего Витвофа монет и на две трети этой суммы не наберется.
Не доехав десяток метров, гости спешились и, выказывая тем самым уважение хозяину, направились в сторону Витвофа уже на своих двоих.
Сам Витвоф и стоящие за его спиной сыновья сделали несколько шагов на встречу господину Зиндекину и поклонились.
– Ну, добрый день, друг мой! – первым нарушил молчание гость. Невысокий, даже по здешним меркам, грузный человечек с маленькими блестящими глазками, огромными щеками и острым, торчащим немного в сторону носом, Нивелир Зиндекин при этом обладал глубоким низким голосом. – Как твое здоровье?!
– День добрый, милорд, – Витвоф еще раз поклонился, – Не жалуюсь, милорд.
– Семья?
– Все здоровы, милорд, благодарю. Жена моего сына Фенеля, – Витвоф махнул рукой в его сторону, – на сносях. А Берта, наша корова, Божьей милостью родила вчера крепкого, здорового теленка.
Гость слушал хозяина с улыбкой на устах и слегка кивал головой в такт его словам. В течении ближайшего получаса они обсудили всех родственников и соседей, помянули покойных, вспомнили позапрошлогодний разлив реки, когда некоторые прибрежные хозяйства подтопило, повздыхали по поводу цен на шерсть, прошлись недобрыми словами по Либерийскому королю и его налоговой политике и наконец перешли к сути дела:
– Раз уж мы заговорили о деньгах, друг мой, – произнес господин Зиндекин, – хочу сказать, что я принес добрую весть. Я не буду брать с тебя плату ни за этот год, ни за следующий. Слово сказано и люди мои тому свидетели.
Воины что-то негромко прогудели, подтверждая, что они все слышали.
– Ты можешь продолжать выпасать своих прекрасных овец на моих лугах, и я не возьму с тебя за это ни полпенса, – продолжил гость. – Сколько там, кстати, полагалась за этот год?
Витвоф повернул голову и зычно крикнул:
– Лецай, Ван, подойдите сюда! – наши друзья торопливо, но без излишней спешки подошли, поклонились господину Зиндекину и замерли в ожидании. – Сколько полагается платы за этот год?
– Тридцать восемь шиллингов и половину пенса, господин, – с коротким поклоном ответил Алексей.
– Значит я освобождаю тебя от обязанности оплатить мне за этот год тридцать восемь шиллингов и половину пенса, – громко произнес Нивелир Зиндекин, – и обещаю не брать с тебя плату в следующем году, сколько бы она ни составила.
Люди за его спиной еще раз что-то негромко прогудели, то ли одобряя слова своего господина, то ли снова подтверждая, что они их услышали.
– Я благодарю вас, милорд, – начал Витвоф, – чем я или мои сыновья могут быть вам полезны?
– Друг мой, люди к тебе прислушиваются и на дневной переход отсюда невозможно плюнуть,