голову, недвусмысленно давая понять, что ему нужно. Тот, побагровев от страха, понял, что от него требуется и, достав из кармана кожаный кошель, бросил его к ногам грабителя. Евдоким поднял добычу, потряс кошель и, услышав звон монет, произнёс:
– Ну вот, можешь ехать дальше, иноземец.
Сам же, пятясь задом, сошёл с дороги и углубился в лес. В голове роились радостные мысли: «Вот оно, первое дело, и такая удача, к тому же без всяких усилий и без капли пота». Деньги в кошеле оказались медными, но их количество говорило о том, что бедствовать теперь долго не придётся.
Ещё несколько дней провёл Евдоким на заимке в уюте и объятиях Лукерьи, но к назначенному сроку нужно было отправляться на гору Персиянку. К месту встречи он подошёл с этой же стороны дороги, но другим маршрутом. Какое-то звериное чувство подсказывало, что лиходеи могут устроить ему засаду и попытаться завладеть пистолетами. Евдоким осторожно подошёл самыми густыми зарослями и стал наблюдать за обстановкой на горе. Вскоре он услышал, как недалеко закричала сойка, потом пролетела в том же направлении вторая – неспроста это, значит, что-то заметили. Прикинув точку, на которую обратили внимание крикливые птицы, Евдоким подкрался к этому месту. Чутьё не подвело начинающего разбойника – возле тропы, по которой он подходил в прошлый раз, за корнями упавшего дерева, сидели те же два лиходея и явно по его душу. Бесшумно подойдя к ним сзади, Евдоким, взяв в руки пистолеты, гаркнул:
– Встать и портки снять!!!
Мужики, вздрогнув, вскочили, схватились за дубины, но, увидев стволы пистолетов, замычали что-то нечленораздельное. Евдоким повторил:
– Снять портки! Я что, не понятно говорю?
– Да ты что, мы же тебя дожидались!
– Понял я, как вы меня дожидались с дубинами на тропе. Если не снимите, пристрелю!
Разбойники, уловив решительность намерений молодца, сняли нижнюю часть одежды и предстали перед Евдокимом в непотребном виде.
– А теперь ведите в табор, поговорим с вашими дружками.
Лиходеи возмутились, но, посмотрев на пистолеты ещё раз, нехотя зашагали, сверкая голыми ногами. Евдоким засунул реквизированную одежду в заплечный мешок (чтобы не сбежали) и последовал сзади. Через несколько часов пути, видимо, уже недалеко от стоянки, страдальцы, искусанные комарами, взмолились:
– Мил человек, не позорь нас перед дружками, дай одеть портки. Мы тебе за это любую службу отработаем.
Евдоким, подумав, согласился:
– Ладно, одевайте. Только смотрите – при разговоре с подельниками будете мне поддакивать да на мои условия соглашаться.
– Хорошо, всё сделаем, как велишь.
Табор представлял собой вытоптанную площадку в сосновом лесу с кострищем посередине. С северной стороны подступал бугор, защищающий от ветра, а с юга виднелось моховое болото с ручьём, текущим по краю низины.
Евдоким по-хозяйски уселся на колоду возле едва тлеющего костра, с другой стороны которого лежали непотребного вида мужики и, положив пистолеты