из численности ватаги, Евдоким объявил, что налёт буден проведён на обоз численностью не более десяти телег. Таким образом, каждой паре лиходеев нужно будет справиться с седоками одной упряжи. Если двое выполнят свою задачу быстро, то должны помочь соседям. Добычу можно забирать только после того, как сопротивление всего обоза будет полностью подавлено.
После полудня вся ватага во главе с Евдокимом вышла в путь к намеченному месту. Прибыв на Персиянку, разбойники заняли места в засаде по указу атамана – каждая пара лиходеев хорошо знала, что им нужно будет делать. С вершины горы дорога на полверсты чётко просматривалась, а с помощью подзорной трубы Евдоким мог пересчитать не только телеги, но и людей, на них сидящих. Свистун с Лунём смотрели в обе стороны, и как только замечали движение на дороге, за трубу брался уже атаман. Вечером проследовало несколько обозов, но все они ехали в сторону Пскова и интереса для разбойников не представляли.
Наступившая звездная ночь была ещё тёплой, да и земля за лето прогрелась основательно – лежать было не холодно, но скучно. Разговаривать атаман запрещал, но Свистун шёпотом попробовал:
– Завтра Ильин день – праздник!
После паузы, в отсутствие замечания по поводу болтовни, Свистун подхватил:
– Говорят, Илья Силач был тоже разбойником, но раскаялся, ушёл в затвор, вздумал спасаться. Проповедями и молитвами угодил Богу, за что вознёсся на небеса.
Евдоким оборвал:
– Хватит болтать! Два часа ваш пророк ото дня уволок – спите, а то завтра сонные на небеса вознесётесь.
Утро выдалось туманным и безветренным – разбойники продрогли, начали двигаться, издавая при этом шум. Евдоким отправился отругать подельников и намять им бока за нарушение его приказа. Кому-то он показал кулак, а некоторым отвесил оплеуху, предлагая при этом терпеть – скоро ведь солнышко встанет, и потеплеет. К полудню, действительно, стало даже жарко, а движения по дороге никакого. Наконец, уже ближе к вечеру, с нужной стороны показался обоз, но, насчитав более двадцати телег, Евдоким лёг на землю и знаком показал Свистуну, чтобы тот губу не разевал. Разбойники лежали тихо и хорошо слышали шум копыт, скрип телег, возгласы возничих, разговоры пьяных седоков. При этом на них пахнуло конским духом, хлебным ароматом и спиртным перегаром – некоторые голодные лиходеи сглотнули слюну. Второй обоз оказался ещё более длинным и шумным, да ещё с верховыми охранниками.
Через некоторое время, Евдоким, по знаку Луня, разглядел в трубу обоз, состоящий из передней кареты и восьми телег, двигающихся от Пскова. Атаман перекрестился и произнёс:
– Ну что, Свистун, готовь свои губы. Скажу «давай» – свисти и к ближней двери кареты с топориком выскакивай. А ты, Лунь, забегай на дальнюю сторону, да не торопись – выпусти безоружных беглецов, если таковые будут. Дальше меня слушать и посвирепее морды сделать.
Когда раздался пронзительный свист, двойку лошадей вёл в гору под уздцы возничий. Он сразу же бросился