пора надевать плахту, мать и вида не подала. На вопросы дочери отвечала «не время». Величана дулась и плакала, не понимая, отчего родная мать ее так принижает, но не поспоришь – еще год она проходила в сорочке, как девчонка. И только на новую весну, уже четырнадцатую свою, она наконец надела рубаху и плахту взрослой девушки-невесты.
– Боялся отец, что в Киев тебя потребуют, – только теперь пояснила ей мать. – Где дань, там невеста, так водится. Да наши купцы прознали, у Святослава и без тебя две невесты разом, и обе княжьего рода. Третью такую уж не возьмет. И времени нет – пока он проведает, мы уж…
– Что? – Величана задрожала, чувствуя вдруг накативший жар волнения.
– Может, уже и просватаем тебя… – шепотом закончила мать.
– За кого?
– Отец знает, – коротко ответила мать, отводя глаза, и Величана видела, что дальше спрашивать бесполезно.
Однако еще два года она оставалась в отцовском доме, тайком пытаясь угадать: кто же тот витязь удалой, которого ей с детства сулили няньки? И только в начале осени, когда по всей земле луческой белели на золотых нивах нарядные рубахи и синие венки жниц, за ней приехали из самого Плеснеска. И вот тогда она узнала, каким образом придет к ней ее ранняя смерть.
Уяснив, что люди от Етона плеснецкого приехали за ней, Величана так и села. Голова закружилась, зазвенело в ушах, по коже побежали, обгоняя друг друга, жар и озноб. Это было все равно что дождаться сватов от самого Кощея, повелителя Нави! Ведь даже в тот день, когда в луческой обчине поднимали чаши за здоровье новонареченной Унемысловой дочери, Етон был уже так стар, что его новая женитьба любому показалась бы нелепостью. А с тех пор миновало шестнадцать лет! Он и жив-то еще не иначе как ворожбой!
– Два года как сговорил тебя отец и с плеснецкими по рукам ударил! – едва не плача, рассказывала ей мать. – Не помнишь, тогда воевода их приезжал, Семирад, и боярин Стеги. Да в тайне держали, боялся отец, как бы киевские не проведали.
– Но он же такой старый! – сквозь рыдания едва могла выговорить Величана. – Куда ему жену? Что я бу… буду делать с ним? Ки… киселем кормить? Предрекали мне смерть безвременную – с таким мужем уже верно не жить мне долго! Заест он молодость мою! Это ж все равно что в могилу живой меня, молодую…
– Отец сговорился с ним, – мать обнимала ее, с болью ощущая невозможность скрыть дочь в своих объятиях от горькой доли, – дескать, сказал Етон, поможет от Киева отбиться, чтобы Святославу дани не платить, ну а мы ему взамен… тебя… Два года тянули, мол, приданое не готово. Но дальше куда уж тянуть – перестарком тебя ославят, ягодку мою…
Величане было известно, как ненавидит ее отец киевских русов и как тяготится позорной необходимостью платить дань Святославу. Перед парнем вдвое себя моложе голову клонить! После гибели Жировита волынского лишь плеснецкий князь мог предложить ему поддержку, но и цену запросил немалую…
Покрытую тонкой льняной пеленой, ее