во время войны. Родственной связи с Ритой Михайловной или Александром Наумовичем у неё не было никакой. Они приютили Удю во время войны, и она стала членом их семьи навсегда. Даже много лет спустя, когда их семья эмигрировала в США, Удя по-прежнему была с ними. Её не бросили. Вспоминается выражение «мы в ответе за тех, кого приручаем». Таким образом у Уди была семья, она не была одинока и пользовалась правами члена их коллектива. Это было ошеломляюще трогательно.
Рита Михайловна и Александр Наумович не были людьми больших профессий. Но какие это были души! Такой тонкости и опрятности отношений невозможно научиться в университетах. Эти качества либо есть, либо их нет в человеке. Никакое самое высшее образование не сможет повлиять на душу и не поможет формированию внутренней системы хороших правильных принципов жизни. Еврейские душевные качества и внутренняя интеллигентность были у них в крови. Кровь, как говорят, не водица. В ней незримо присутствует отфильтрованное поколениями наследие определённого образа жизни, естественно входящее в суть поведения людей. Семейный уклад, чуткое уважительное отношение к бабушке, к жене и матери, роль отца, забота о детях, родственные отношения с сестрой Фридой и её семьёй, забота друг о друге, культура стола и чистоты, физической и духовной, умение отодвинуть себя, если надо, хорошо размеренное чувство меры и внутренней порядочности – длинный, но всё равно неполный список прекрасных человеческих качеств и принципов, достойных подражания.
Мои родители находились далеко. Часто хотелось поделиться своими новостями и событиями. Но времени на письма при растущей стремительности жизни часто не хватало. Письма в оба конца шли медленно. Но они были единственным способом общения. Трудно было организовать своевременный обмен мыслями и мнениями, получив своевпеременный ответ. Я, подросток, писала родителям, но по-быстрому и нерегулярно, что тревожило их воображение. До сих пор хранится у меня старая пожелтевшая мамина телеграмма с лёгкой, но угрозой: «Срочно сообщи о себе, не то вылечу».
Но я чувствовала себя достаточно удобно, разговаривая с Милочкой или Ритой Михайловной. Боря, хоть и брат, всё-таки принадлежал к другой, мужской половине человечества.
Цаля (еврейское имя отца Милы, Александра Наумовича) всегда был занят, а Рита Михайловна вела дом. Кем он только не работал! Особенно меня потряс рассказ о том, как Цаля шоферил по льду Ладожского озера во время войны, перевозя беженцев из осаждённого немцами Ленинграда и ввозя продукты голодным ленинградцам. Это было актом мужества и доблести. После войны Цаля, как многие одесские евреи, занимался какими-то автобазами, магазинами, товарами, часто ходил по лезвию ножа в своих отношениях с коррумпированным законом и милицией. Как говорит одесская пословица «был у них дом, и было у них в доме» иногда дорогой ценой и большим трудом.
Когда родилась маленькая Софья Борисовна, то есть Саночка, молодые родители, Мила и Боря, могли работать, оставив дочку дома. Роскошно ухоженная бабушкой,