прочь от промышленных кварталов, мимо фабрик и нефтеперегонных заводов, чьи трубы извергают дым. Едет и едет, пока не оказывается возле дорожных туннелей, соединяющих восточный Аханастан с автомагистралями, идущими с севера на юг, – узкими, тесными артериями, высеченными в горе. Она въезжает в один из туннелей и примерно на полпути останавливается на аварийной полосе. Некоторое время сидит, наблюдая за другими машинами. Смотрит в зеркало заднего вида прищуренными, внимательными глазами янтарного цвета. Убедившись, что за ней не следили, достает конверт.
Конверт толстый и выглядит очень официальным, закрыт на шнурок, обвернутый вокруг бронзовой пуговицы. Мишра снова проверяет окрестности, потом открывает конверт и достает из него лист чего-то похожего на черную бумагу.
Она это делала уже много раз. Но все равно вздрагивает, прикасаясь к бумаге. Она знает, что на самом деле это не бумага, а нечто иное: поверхность листа кажется нежной, как соболиный мех, но если ее потыкать, то оказывается, что она твердая, как стекло… Чем бы это ни было, ее кожа воспринимает его как нечто чужеродное.
И оно попросту слишком черное. Чересчур черное.
Она достает карандаш и начинает писать. Она не может прочитать написанное – серое на черном неразличимо для глаза, – но знает, что для него это не важно. Куратор, как он предпочитает называть себя в обычной беседе, может видеть сквозь любую тьму.
Она пишет:
ТЕЛА ЕЩЕ НЕ ОПОЗНАНЫ. НИКТО НЕ ОБНАРУЖИЛ СВЯЗЬ С КХАДСЕ ИЛИ КОМАЙД. Я УБЕДИЛАСЬ, ЧТО В ШТАБ-КВАРТИРЕ КХАДСЕ КАК СЛЕДУЕТ НАВЕЛИ ПОРЯДОК.
ПЕРЕДАЛА АХАНАСТАНСКОЙ ПОЛИЦИИ ОПИСАНИЕ, КОТОРОЕ ВЫ ПРЕДОСТАВИЛИ. ПОКА ЧТО НИКАКИХ ПРИЗНАКОВ ПОДОЗРЕВАЕМОГО. ЖДУ ВАШИХ УКАЗАНИЙ ПО ПОВОДУ ТОГО, СТОИТ ЛИ УВЕДОМИТЬ МИНИСТЕРСТВО ПО ОФИЦИАЛЬНЫМ КАНАЛАМ.
Она складывает листок и выходит из машины, морщась, когда мимо с грохотом проносится большой грузовик, извергая выхлопные газы. Хотя Мишра – сайпурка, в глубине души она сельская девушка и предпочла бы повозку с лошадью всем этим новым автомобилям.
Она идет к маленькой служебной двери в стене туннеля, опять озирается по сторонам и открывает ее.
Внутри маленький цементный чулан, просто четыре голые стены и пол. В углу стоит сломанная метла вместе со старой и пыльной бутылкой. Больше ничего нет.
Она кладет листок в центр пола, потом закрывает дверь, следя, как тень от двери наползает на «бумагу».
Мишра смотрит на часы – ждать пять минут, – прислоняется к стене туннеля и зажигает сигарету.
Она не гадает, получится ли. Она знает, что получится. Все кусочки теневой бумаги находят его достаточно быстро, если поместить их в достаточно густую тьму. Не важно, где найдется такая тьма, ибо вся тьма для него едина.
Она наблюдает за ходом машин, подмечая модели, цвета, лица водителей. Он ее защитил, благословил, взял под крыло; но после того, что случилось прошлой ночью, кто знает, сработает ли это. «На какой безумный риск я иду, – думает Мишра, – ради существа, которое почти не понимаю».
Впрочем, это неверно. Она его