и Единение и оба вмешивались в военные дела; позднее рядом с Союзом возник правительственный Народный совет (Дюрих), и Союз сделался чем-то вроде консульства. К Дружине были откомандированы политические (пропагандистского характера) помощники; это соответствовало первоначальному плану пропагандистской дружины; они должны были быть соединяющими звеньями между военным начальником Дружины и иными высшими начальниками и правлением Союза (в некоторых случаях и между нашими солдатами и нашими организациями в тылу). Вначале был один такой помощник (Тучек); он был назначен Генеральным штабом; потом число их было увеличено еще двумя (Я. Рейман и за словаков Я. Орсаг), назначенными командиром Дружины.
Благодаря созданию Отделения центрального Парижского национального совета наступило упрощение. По приезде в Россию я становился, по организационному статуту, главой Отделения, и этим работа упрощалась. Настал больший порядок, и работалось в одном направлении, чем мы приобрели доверие русских и представителей союзников.
Мы расширили Отделение Национального совета и разделили работу; главным занятием было, однако, войско и его расширение. Корреспонденция с пленными – с отдельными лицами и с организациями – была огромная. Члены Отделения и многие офицеры и военные должны были посещать лагеря и вести набор. Скоро у нас возникли финансовые затруднения; был переделан уже более старый план и был объявлен национальный заем. По возможности я упрощал дело и в отношениях с русскими. Например, в Киеве была военная комиссия, заведывавшая формировкой войска; комиссия была русская, и вот вместо многочисленной комиссии я добился одного инспектора, это было важно еще потому, что члены комиссии были к нам враждебно настроены.
Прекрасным помощником для меня был Юрий Клецанда, к сожалению, так рано умерший; был он удивительно милый человек, преданный делу и неутомимый работник. Он хорошо знал условия жизни в Петрограде, в министерствах и в армии, а благодаря своей литературной деятельности был в связи с академиками и профессорами. Как секретарь Отделения, он ходил со мной по всем военным и гражданским учреждениям. Многие шаги и меры он сам успешно провел. В начале нашей деятельности в России он попал до известной степени под влияние фантазии своей русской и чешской среды, но борьба Киева с Петроградом его скоро вылечила, и он стал верным исполнителем нашей программы. У него великие заслуги перед нашим делом.
Клецанда был секретарем Отделения; моим личным секретарем был молодой историк Папоушек.
Для технической стороны формирования нашего войска был назначен, как чех по происхождению, генерал Червинка. Он был подходящим посредником между русским правительством и Союзом, позднее правительственным Национальным советом; вскоре после объявления войны он был прикомандирован к Киевскому военному округу, где получил руководство чешскими военными делами. Еще позже, когда осенью 1916 г. Генеральный штаб дал правила формирования войска, ему было