выходило.
Это ужасная правда об испытаниях в нашей жизни. Нам нужно, чтобы мир перестал вращаться. Нам нужна передышка. Нам нужно, чтобы веселье кругом прекратилось, – нам нужно время на то, чтобы справиться с горем. Нам нужно, чтобы люди перестали писать нам, настойчиво чего-то требуя. Нам нужно расчистить свое расписание.
Но мой рабочий график не был заблаговременно составлен с учётом свалившихся на меня перемен. Обязательства, которые я на себя взяла, когда жизнь казалась предсказуемой и цельной, не исчезли по мановению волшебной палочки.
Не исчезла и книга о том, как справляться с отказом. Она должна была выйти через шесть месяцев. Но нужно было сделать одно последнее усилие: перечитать всю рукопись в последний раз.
Я помню, как получила по почте последнюю отредактированную версию. Посылку привезли мне на грузовике, который с грохотом проехал по подъездной дорожке. Курьер бросил посылку у входной двери. Он позвонил в дверь, запрыгнул обратно в грузовик и покатил к следующему адресату.
У него это был просто еще один обычный день. Он и не подозревал, что стал вестником жизни для души, которая была на волоске от гибели.
Я развернула посылку и взглянула на свою книгу, обещавшую помочь всем на свете справиться с теми самыми чувствами, которые теперь разрывали мне сердце. Господь, зачем Ты позволил мне написать эту книгу, зная о беде, тайно надвигавшейся на меня? Я была такой дурой, что выбрала эту тему. Я должна была знать, что меня поразят именно в то самое место, о котором я написала. И Ты мог остановить меня, Боже. Ты мог предотвратить все это.
Я чувствовала себя совершенно опустошенной, когда раскладывала листы на смятом покрывале. Мне нечего было дать людям. И все же мне предстояло явиться перед бушующим миром, как статуя Свободы, обещая свою личную версию новой жизни: «Отдайте мне ваши разбитые сердца, невыполненные обещания, страхи, смешанные со слезами, что готовы пролиться. Я буду светом, что приведет отверженных к божественной надежде»[3].
Когда я завершила «Незваных», мне страшно хотелось рассказать другим людям, как я преодолевала трудности. Но могла ли я говорить об этом, страдая от свежей раны?
Я вглядывалась в напечатанные слова, страница за страницей.
Я хотела, чтобы они исчезли.
Чтобы сама книга исчезла.
Я была отвергнута.
Именно в этот момент.
Да, пожалуй, то, что это произошло именно в такой неподходящий момент, показалось мне жестокой иронией.
Что еще более дико: на протяжении многих месяцев до этой трагедии я слышала, как Господь говорил мне: «Я укажу верный момент. Доверься мне».
И именно это показалось мне очень странным. Выбранный Богом момент лишь усилил во мне сознание собственного бессилия, не зависевшего от того, насколько хорошо я подготовилась к жизненным превратностям. Не имеет значения, насколько хорошо я знаю людей вокруг себя, – я не могу их контролировать. Не имеет значения, насколько верно я следую правилам, насколько хорошо