стал по-настоящему знаменитым. Десятки тысяч читателей покупали его книги, опубликованные «Charles Scribner's Sons» – одним из самых престижных издательских домов в тогдашнем Нью-Йорке. Сам Фицджеральд и его беззаботная золотоволосая жена Зельда уже превратились в иконы поп-культуры. Зельду называли воплощением культуры эмансипированных молодых женщин (флэпперов). К последним в большей степени относилось то, что имел в виду Хемингуэй, стремясь к славе. Однако он намеревался получить все: стать притягательным не только для снобов, но и для масс. Цель была немыслимо высока, но Хемингуэй видел свой шанс, и ему явно хватало воли воспользоваться им.
К концу зимы он почувствовал, что настало время разослать рекомендательные письма Шервуда Андерсона. Кампанию по завоеванию Олимпа предстояло провести агрессивно и почти с хирургической точностью.
Первым делом Хемингуэй обратился к писателю Льюису Галантьеру – эрудированному американцу в очках, в то время работавшему в парижской Международной торговой палате. Шервуд Андерсон написал Галантьеру перед отбытием четы Хемингуэев в Европу, уверяя, что Хемингуэй очаровательный и «необычайно одаренный» молодой человек[128].
Галантьер любезно нашел Хемингуэю и Хэдли жилье на первое время: на четвертом этаже, за 18 долларов в месяц, в доме без лифта, по адресу улица Кардинала Лемуана, 74, на холме Латинского квартала. На каждой лестничной площадке стоял зловонный писсуар. Внизу, у входа, создавал шумное соседство bal musette, или дансинг для рабочих. Нищие облюбовали эту улицу, спускавшуюся к реке. Район был бедным и опасным, зато цена подходящей, вдобавок улица обладала литературной атмосферой: Джеймс Джойс работал над «Улиссом» в доме номер 71, французский поэт Поль Верлен жил в доме номер 2. Хемингуэй отплатил Галантьеру за эту услугу: предложив ему побоксировать в отеле «Жакоб», он застал противника врасплох и ударил его в лицо. Хэдли вспоминала, что глаза и лицо Галантьера чудом уцелели, когда разбились очки[129].
Вскоре Хемингуэй установил контакт с Гертрудой Стайн и американским поэтом-модернистом Эзрой Паундом – оба они были врагами вычурного, старомодного литературного стиля. Паунд, по словам Сильвии Бич, являлся «признанным лидером современного движения»[130]. Он носил шарф с вышивкой «Обновляйся», который развевался у него за спиной, когда он разъезжал на велосипеде по городу. Будучи колоритными персонажами, Стайн и Паунд, вероятно, внушали робость малодушным. Тем не менее для тех, кто обладал физической крепостью, серьезными намерениями и достаточным талантом, Стайн и Паунд охотно становились наставниками[131].
Сначала Хемингуэй обратился к Паунду. Того знали как своего рода литературную повитуху: он уже приложил руку к появлению на свет потрясающих произведений ХХ века в модернистском стиле – так, Паунд отредактировал написанную в 1922 году поэму Т. С. Элиота «Бесплодная земля». Он также мог добиться публикации талантливого автора и порой выступал в роли энергичного защитника своих протеже. С 1920 года действовал как литературный