быстрее, чем мы рассчитывали. Или это вы, придурки, прокопались! – командир встряхнулся и твердо отчеканил: – По мертвым пусть плачет ветер, иначе живых за собой утянут. Скорее, бежим к деревне!
Буря
Лойэ сладостно застонала, когда мозолистая рука Рехи коснулась внутренней стороны ее оголенного бедра. После охоты чувства обострялись, желания обретали определенность, а минуты страсти дарили обоим участникам незабываемые ощущения, которые хотелось повторить еще раз и еще… Да, пожалуй, именно с ней, ненасытной и агрессивной, Рехи обретал такую же животную радостную безмятежность, как после крови, выпитой досуха из человеческой тушки. Теперь, когда оба были сыты, а приближение бури щекотало струны нервов легкой тревогой, наслаждение, испытываемое двумя сплетенными телами, достигало пика
– Трехногие ящеры!.. – выругался Рехи, когда девушка все-таки сделала это – прокусила ему правое плечо, изогнувшись всем телом и подавшись вперед. Она вздрагивала и довольно рычала, не замечая, что ее острые клыки все еще впиваются в кожу и плоть парня. Впрочем, он ощутил это тоже не сразу, глухая боль пришла чуть позже.
«Все-таки есть в страсти что-то от поедания друг друга… Страсть – тоже голод», – невольно задумался Рехи, вспоминая, с какой жадностью его язык сплетался с языком девушки, как упоенно он кусал ее припухшие тонкие губы, а потом и обнаженную маленькую грудь. Но тут же всплывали картины с человеческим мясом, вывалившимся из крынки в деревне. Голод… Поедание друг друга… Впрочем, эти воспоминания не приносили омерзения. Уродство и красота – что это? Хотя Лойэ ощущалась им прекрасной на уровне чего-то неосознанного, забытого.
– Подумаешь, – отмахнулась Лойэ, откидываясь на шкуру мохнатого ящера, расстеленную в углу хибарки. Из дальнего – противоположного – угла доносился храп одного из стариков: никто особо не отгораживался и не скрывался друг от друга. Если древняя развалина что-то и увидел, это оставалось его личным впечатлением. Так думали и Рехи, и Лойэ, и все в поселении.
– Будто ты всегда об этом мечтала, – поморщился Рехи, вспоминая, как Лойэ еще девчонкой нещадно била его, пользуясь тем, что у нее-то есть отец, а задохлика-сироту некому защитить. Но теперь… Теперь она тоже не собиралась становиться его собственностью или таять от великой благодарности.
Она хотела еще крови, но человеческой. Грудь ее часто вздымалась, она слизывала кровь Рехи с подбородка, отчего глаза ее нервно бегали, изучая низкий потолок шатра, состоявшего из разномастных шкур ящеров.
«Если бы мы не пили кровь людей, мы могли бы торговать с ними», – иногда вспоминались слова того чудака, который упрямо питался ящерами. Что ж, в чем-то он был прав: эльфам лучше удавалось выслеживать рептилий. Обоняние и инстинкты прирожденных охотников подсказывали местоположение логова, помогали определить количество зверей в нем. Поэтому ящеров легко ловили – ради шкур. Тех, что поменьше, отправляли на одежду, тех, что крупнее, – на шатры. Из клыков