же набился песок с пеплом, вырывая кашель из груди.
Ураган! Неужели он все-таки перешел через скалы?
Рехи попытался позвать кого-то из селян, спросить, что происходит, но голос тонул в лютом гомоне.
«Надо уходить… Надо уходить!» – вдруг понял эльф, возвращаясь в шатер, чтобы предупредить остальных. Хотя он не представлял, куда бежать. Тело металось без конкретной цели.
Поселение слишком привыкло, что скалы ограждают их от всех напастей, они роковым образом потеряли бдительность. Не существовало планов спасения.
– Говорят, эта буря будет сильнее, чем предыдущие, – неожиданно равнодушно объявил старик, впадая в оцепенение. Отчего-то он улыбался. Ему-то хорошо! Он свое отмучился! А Рехи хотел жить.
– Кто говорит? – вздрогнула Лойэ, уже приторочив к поясу клык. Она тоже готовилась бежать.
– Духи! Духи повсюду! Двенадцатый Проклятый говорит с нами! – заголосил трехсотлетний старец, вскинув руки в экстатическом воодушевлении.
– Замолчи, старый дурак! Не поминай… – исступленно крикнул на него Рехи, но в тот миг страшный порыв налетел на шатер, раздался оглушительный скрип.
– Это из-за тебя! Из-за тебя мы гибнем! Ты вспомнил Проклятого! – истошно закричал Рехи.
Опоры скрипели, ветер вырывал шкуры – шатер рушился. Ураган добрался до деревни, взметнув вихрь пепла и осколков. Песчаная буря погрузила в кромешный хаос целый мир. Был мир – остался хаос… На Рехи разом навалился весь пережитый ужас детства. Песок снова сковывал его по рукам и ногам плотными арканами.
Он потерял из виду Лойэ, кажется, попытался сжать ее руку, но ветер оказался сильнее, пальцы девушки выскользнули. Все исчезли, крики селян доносились слабым писком, собственный вой был всего лишь слабым хрипом, горло забил песок. И только отчетливо гудел возглас старика, который встал во весь рост.
– Гибнем?! Мы погибли триста лет назад!
И он безумно смеялся до тех пор, пока буря не поглотила его тщедушное тело. Но Рехи уже ничего не видел. Удар стихии опрокинул его, словно перебив ноги, он запутался в остатках шкур, едва не напоролся на собственное оружие. Органы чувств не подсказывали, куда ползти. Крупный озноб скручивал живот, прошивал тело.. Животный ужас выбивал рассуждения, не позволял контролировать движения: то ли он бежал, то ли уже лежал сломанным хламом – не понять. Голова лопалась от удушья. Воздух иссяк, ураган выкачал его из сплющенных легких. Воздуха бы!
Вскоре Рехи просто замотался в широкую шкуру, позволив песку накрыть его душной волной. Удар чем-то тяжелым по голове, едва не вышиб дух, лишил сознания. Настала кромешная темнота…
И лишь билась задушенная мысль: «Это смерть? Смерть?»
Рехи не хотел умирать, об остальных он уже не думал.
Другой голод
Спекшиеся кровоточащие губы бередил песок, глаза под опухшими веками невыносимо саднило. Рехи не задавался вопросом, жив ли он, если еще больно – жив. Он не удивлялся чудесному спасению. Единственным