руки.
«Самокритичненько…», – протянул Новосильцев еле слышно.
«В определенном отношении представления моих соотечественников остались на уровне Темных веков», – продолжал Кристоф. – «Поэтому не вижу смысла полагать, будто средний остзейский барон мыслит как-либо иначе, нежели, например, средней руки помещик из-под Курска… Материальные интересы практически те же самые. Более того, я полагаю, что в некотором отношении русские помещики более гуманны к своим подневольным людям».
«Это почему ж?» – внезапно спросил Кочубей.
«Вы с ними – единый народ», – произнес Кристоф бесстрастным тоном. – «Тогда как у нас – все иначе…»
«Прямо как в Северо-Американских Штатах», – добавил Чарторыйский. – «Негры-рабы и все остальные…»
Пришел черед краснеть и Ливену. Хотя он и подумал, что поляк сказал правду. В некотором смысле, правду. В Штатах негров полагают не вполне людьми, а животными. Некоторые бароны считают латышей и эстонцев говорящей скотиной. Кристофу попадались писанные полвека назад сочинения пастора Менделя, сочувственно относившегося к простому народу, и он обратил внимание, что его описания наружности, быта, нравов и обычаев латышей напоминают по тону и манере выдержки из «Естественной истории» или из тех статей «Энциклопедии» Дидро, где речь шла о диких обитателях леса. Такое ощущение, что сей служитель Господа, благотворитель и благодетель, не считал, что эти люди наделены бессмертной душой, такой же, как те, в чьих жилах текла кровь немецкая или шведская.
«Можно подумать, в Польше как-то иначе…», – начал Новосильцев, но невольно замолчал, когда Строганов стукнул в столешницу кулаком и закричал, теряя выдержку:
«Замолчишь ли ты когда-нибудь? Ну почему ты все время мешаешь?!»
«Изволь, кузен», – обиженно произнес Новосильцев. – «Я могу вообще ничего не говорить».
«И было бы очень хорошо», – добавил Поль. – «По крайней мере, нынче».
«Прошу вас, не ссорьтесь», – умоляющим тоном заговорил Кочубей. – «Давайте вернемся к делам. Ваше Сиятельство, какие-нибудь вопросы у вас имеются?»
Кристоф, к которому была обращена последняя реплика, только головой покачал и добавил:
«Я весьма ценю свободу действий, которую мне предоставляют, и благодарю за оказанное доверие».
«А как же без свободы действий?» – добавил князь Адам. – «В таком деле она только и нужна…»
«Понимаете, я человек военный», – словно оправдываясь, произнес Кристоф. – «Доселе я лишь действовал по приказам свыше, и не привык их оспаривать. Это дело для меня внове, поэтому мне вполне естественно сомневаться в правильности своих поступков».
Новосильцев опять хмыкнул.
«Это понятно», – проговорил Строганов. Тот выглядел совсем больным. Ливен подумал, что ему опять придется его «лечить», но нынче он не мог. Не чувствовал в себе такого желания. Слишком много сил потрачено на этот разговор