с икрой, которые я привезла для Ричарда из Москвы, – единственное, что есть в холодильнике, но я же ему её обещала…
Из последних сил я дотягиваюсь до корзины с грязным бельем, чтобы накрыть замерзшие ноги далеко не свежим полотенцем, и сворачиваюсь в клубок, будто я в чреве матери… защищенная… обогретая… любимая… умиротворенная…
Она разрывает в клочья мои рисунки акварелью. Клочки счастливой семьи валяются, разбросанные по полу.
Папа уходит из дома через цветущий сад. Мама плачет и клянет его, на чем свет стоит. Я беру новый лист бумаги и рисую отца в коричневых и голубых тонах с желтыми волосами и красной линией на месте улыбки… большой и сильный.
Мама входит в комнату и нарочно опрокидывает баночку с водой на мой рисунок. Краски капают с листа, словно кровь. Они становятся грязью и размазывают папино лицо.
– Я же сказала тебе, не рисовать больше этого дебила! – она дает мне пощечину.
Ненавижу её… Я ненавижу всё, что с ней связано. То, как она выглядит, как говорит, как готовит…
Не могу больше находиться с ней в одном доме. Я убегаю, что есть силы, через железнодорожные пути в лес и останавливаюсь на чудесной, залитой солнцем поляне.
Сосны, клены, столетние дубы и молодые березки окружают меня. Теплый ветерок колышет их ветви и листья. Симфония лесных звуков завораживает. Всё вокруг дышит свежестью и недавним дождем.
Передо мной возвышается огромный холм. Мне так хочется взобраться на него, чтобы с вершины увидеть сказочную страну и счастливых людей, живущих у подножья холма.
Я направляюсь к нему, но неожиданно холм начинает двигаться. Я застываю на месте, не веря своим глазам… делаю ещё несколько шагов вперед, и в этот момент я понимаю, что это огромный монстр поднимается и поворачивается ко мне, вытягивая свою длинную шею и открывая пылающую пасть.
Языки пламени преследуют меня, пока я бегу обратно, пытаясь позвать на помощь. Хоть кто-то должен меня услышать!
Я открываю рот, напрягаю связки, но не могу выдавить из себя ни единого звука. Снова и снова я пытаюсь закричать… кашляю и задыхаюсь.
Запыхавшись, я бегу из последних сил, пока не спотыкаюсь о торчащий корень дерева. Двести долларов, которые я взяла из маминого кошелька, выпадают из моего кармана. Я хочу их подобрать, но жар из пасти дракона обжигает мне пальцы и деньги сгорают. Я быстро поднимаюсь и вижу, что мои ноги в крови.
Моё сердце выскакивает из груди. Я открываю глаза и вижу перед собой гламурную бирюзовую ванную. За мной не бежит дракон, и крови на мне нет… По инерции я начинаю суетиться, чтобы как всегда бежать на работу, но вспоминаю, что мне некуда идти… Я никому не нужна.
Не стоит помышлять зарубить человека топором, не перекрестившись.
Никакой крови нет. Моя грудь опухла, как и положено, в это время месяца, но нет никакой боли внизу живота. Может, я все придумываю? У меня уже давно не было месячных. Алекс всегда избегал меня в эти дни: грязная, вонючая…
«Я умру». Мысль была ясной, как утренняя роса весной. Она пришла