промолвили они, обращаясь друг к другу. Это сняло всякую неловкость, и они заулыбались, приводя себя в порядок.
– О чем ты думал? Вид у тебя был как у Феликса – архаического арифмометра. Работает исправно, надёжно, а результат приходится ждать долго. Я сдерживалась, сдерживалась, тебя вперёд по лыжне пропускала.
– Вот дела! А я тебя пропускал. Ждал; чуть было расстояние от Земли до Солнца с отраженным лучом не прошёл, а ты всё порхала, порхала… Может, повторим?
– Я бы с радостью. Идти надо – японский сад слишком миниатюрный для повторного сеанса.
– Да, ты права. Но мы встретимся? Одни. Ещё.
– Кто бы сказал… А он меня никогда не ждёт. Я потом сама всё… когда уснёт.
У самой двери она, спохватившись, его остановила. Быстро побежала в кабинку и вернулась с новым комком туалетной бумаги, смочила её. Подошла к Владимиру вплотную, начала обтирать губы от помады. «Вот: век блуди, век секú. Сейчас бы вышли к столу переговоров. Делегации могли бы решить, что мы не в саду гуляли, а любовью в туалете занимались. Народ-то у нас известно какой: думает про других только плохое», – с такими мыслями Вовка и вернулся в съестной зал.
VII
На переговорах спор не затихал. Речь действительно шла о Курилах, как это у нас называют, или о «северных территориях», как здесь, в Японии. Когда Венера и Феликс, успевшие принять обличия Майи и Владимира, вернулись к столику, наступал момент кульминационной развязки. Виктор, оправдывая свое имя, победно доминировал во всех видах программы: в языке, аргументах и фактах. Волосы на густой шевелюре Виктора топорщились, а он победно жестикулировал то по-ленински, то по-сталински. Со стаканчиком – по Ильичу. Без стаканчика – чётко по партийному, как учил лучший друг всех советских детей, матерей, бабушек и дедушек будёновских времён.
От вида всей сцены победно зазвучал в Вовкиной голове, отравленной (не) земными радостями, «Марш Черномора». От неожиданности звучания Вовкина голова заговорила сама:
– Только этого ещё с нами не хватало!..
– Кого, Володя?
– Глинки… Ивана.
Витька уцепился за последнюю фразу и начал ему выговаривать:
– Форменно, Ванькú. Ты послушай, что он говорит: верните и всё. Ни фактов, ни аргументов – одно голое желание и японское, чтобы не сказать ослиное, упрямство.
– А-а, вы всё про это? – протянул Вовка и сел напротив дамы, уставился на неё и отрешился: не замечал и не слышал никого; видел только её… и вспоминал дорогую сердцу, любимую, единственную, далёкую женщину – жену Оленьку, что ждала его в Москве. Он никого больше не слушал и не слышал…
Виктор продолжал победный марш:
– Если вы ставите вопрос в плоской проекции – «отдай и всё!», – то я предложил бы вам, прежде всего, взглянуть на вектор в целом. Тогда станет ясно, откуда мы вышли, как пришли к нынешнему статусному состоянию и куда от него в дальнейшем