он ноты забыл – не играет. Я жду, меня ждут, а он не играет. Стою и перебираю цветные картинки и плёночки с формулами, партитуру раскладываю и жду его, он не играет. Через десять секунд уже могли и другие бы заметить, что что-то не так. Я разозлился. Lost temper. «Играй, – говорю, – а нет, так сменю на Вагнера. Разменяю тебя на Фауста». Поверите ли – заиграл. Менуэт заиграл из сороковой симфонии. Я заулыбался, обвел взглядом зал и разом снял напряжение со всех лиц: они за меня переживали не меньше, чем я за Моцарта. Вот со звуками менуэта я и начал. Музыка Моцарта вела меня. Я никогда не готовлю свои выступления. Never! Я готовлю background, basement, плёнки и канву. Спрашиваю об отпущенном на выступление времени и начинаю с первыми звуками его земной музыки: для любви, жизни и для радости другим. Моцарт будет последним, с кем я в жизни расстанусь вместе с жизнью. Я вас утомил рассказом?
– Нет, просто это не совсем обычно для меня, но понять я, кажется, смогла, – ответила Майя.
Теперь пришла её пора грустить. Даже лицом постарела. Виноват в том факте был Владимир, и он начал думать, как вывести Майю из задумчивости. Требовалось что-то необычное, нейтральное и общее. Он спросил:
– А почему у японцев ноги кривые, словно они после нас с дерева слезли?
Майя заулыбалась и глянула на Виктора, предлагая ему взять слово. Виктор взял:
– Про деревья не скажу, а про ноги поделиться догадками могу. Женщины наполовину лучшая половина японского общества. А наполовину потому, что упаси тебя Боже смотреть на их ноги колесом. Я убеждён, что оно было изобретено именно здесь. Мужчина – лучшее в доме украшение. Ему достаются первые куски. Он – самурай, олицетворение японского духа. И дух этот, надо сказать, ощущается всюду! В метро, в магазинах, на лекциях. Ландышем не перебьёшь. Женщин же кормят как нашу науку: по остаточному принципу, с той разницей, что от красавцев-мужчин ничего совсем не остаётся. Глаза у женщин грустные. Приглядись. Не раз убеждался, что это от переживаний и хронических недоеданий, голодных рисовых диет. Едят женщины быстро, согнувшись, как будто из ладошек. По сторонам не смотрят, пока всё не съедят. Понять, что они опережают своего красавца-мужчину, нетрудно. Мужики суп сёрбают, рыбу причмокивают, а поели – громко рыгают. Что бы они ни ели, всегда имеется чёткая звуковая индикация.
– Исчерпывающее объяснение. Ясно, по крайней мере, почему японцы такие умные: фосфора в мозгах много, а от нехватки кальция гибкие конечности у женщин.
Вовка помолчал, а Виктор, польщённый вниманием, продолжил свои спекуляции:
– Днём по городу пойдёшь – приглядись: многие женщины ходят в брюках.
– Это те, у кого колесо квадратной формы? – вульгарно предположил Вовка, чтобы польстить даме, у которой ноги были совершенны.
– Нет, совсем напротив. Помнишь, как у Эльдара Рязанова: «Некрасивые ноги надо прятать». Это про некоторых японок. Если у неё ноги как у Клавки Пастуховой…
– Клаудия Шиффер, –