на английский». Вовка опустился и глянул на Виктора. Тот продолжал стоять и пристально смотреть жене в спину.
– Скоро вернётся. Это показательные выступления. Было, и не раз.
Виктор не отрывал глаз от жены. Было ясно, что он сердится или даже больше того – он в ярости или… «Ревнует?» – удивился Вовка. – «Какие быстрые смены настроения у этого человека. И ещё. Он говорит словно мне, а сам весь в напряжённом внимании на жену. Речью он только прикрывает свой интерес к ней. А возможно ли, что именно Майю он и хочет поразить своими умствованиями?»
V
Вовка с сомнением покачал головой и подумал опять о себе: «Если скоро вернётся, что едва ли, то мне надо успеть быстро поесть до этого момента. Без еды много не выпью, а выпью – с дамой не управлюсь. Bitch – не Bitch, а подход, как и ко всем, требуется, и процесс особый. Её уход мне весьма на руку», – заключил Вовка и приготовился начать атаку на застольные дары русской кухни в Японии. Краем глаза успел заметить, что Виктор со своим стаканчиком отправился вызволять жену из чужих рук и приветливых улыбок. «Пить ещё будут. Из их стаканчиков брезгуют. Мне же лучше».
Глянув на стол, Владимир опешил. Ложек не было. Большие глубокие пиалы с куриным супом стояли на столе и ароматно дымились. Водка жгла гортань и взывала к закуске, чтобы немедленно пропустили. А как? Перед Вовкой лежали две соединённые у основания деревянные палочки и всё. Вермишелька в золотистом супчике плавала и издевалась. Крупка базилика до слёз просила супчик съесть. Белое куриное мяско лежало на дне как жемчужная раковина, о которой трепался Виктор, а русский не мог нырнуть за ней. Что уж там о глубине говорить. «Ладно, тебя я достану, а остальное просто выхлебаю через край. Удачно я сел – спиной к залу. Всё-таки я молодец».
Орудуя двумя руками – в каждой по палочке, – Вовка подцепил куриное мяско и понес на встречу к опрокинутому внутрь стаканчику с водочкой. Но перед самым входом в каземат мяско сорвалось и плюхнулось в пиалу, подняв горячую штормовую волну и брызнув в лицо голодному страдальцу. За ним никто не наблюдал, и он грязно выругался. Мясо презрительно промолчало в ответ и залегло глубоко на дно. Вовка в покое его не оставил. Налил ещё стаканчик из Витькиной доли, выпил, обе палочки взял как карандаш и по дну начал подтягивать мясо к роковой развязке. У самого берега жгучего озера поймал его пальцами и, охая, лязгнул зубастым забором. Было очень горячо, но терпимо. Желая себе помочь, Вовка налил ещё стаканчик из той же (чужой) доли и поднес к губам для принятия. Зубов не разжимал, а вцедил сквозь них, как кит морскую воду. Мясо сдалось, и он, морщась от горечи, дожевал его и съел. Ловить длинные змейки вермишели Вовка уже не стал. Он выставил на стол локти, сжал в руках молитвенную чашу и, сёрбая как купец за вечерним самоваром, в пять минут всё съел и сгрёб со дна палочками все съестные остатки. На душе резко полегчало, когда в животе потяжелело и потеплело. Глазки стали масляными и начали поглядывать