четверо, из них двое еле летят, а у них одно прикрытие – восемь мессеров. Было бы нас восемь, и хотя бы четыре хороших лётчика, мы бы вчетвером связали мессеры, а ударная четвёрка атаковала бы юнкерсы. Да и то – раций у нас нет, надо до полёта договариваться. А мы летим, не знаем, что будет в полёте.
– И что ты предлагаешь?
– Пока точно не знаю, но дайте мне с ВНОС поговорить, посидеть у связистов. Может, и не выйдет ничего, а может, что и придумаю.
– Да кто тебе не даёт, сиди. Пока заданий нет, не знаю, полетишь ли сегодня ещё.
Наш начальник связи, лейтенант Максим Гершт, курчавый носатый и очкастый еврей, напоминает мне сисадмина 21 века. Представитель таинственной касты электронщиков и программистов, хозяин сложной техники. Но мы с ним неплохо друг друга понимаем, чем-то он ближе к нам, чем многие местные. На мою просьбу соединить меня с начальником ВНОС он как-то странно усмехается, кривя полные губы, и начинает что-то крутить и переставлять проводки. Вот и связь есть, на линии майор Теребынькин. С апломбом интересуется, по чьему поручению я к нему обращаюсь.
– Да по собственной инициативе, товарищ майор, с разрешения капитана Назарова. Хотел по-товарищески поговорить, как нам лучше координировать работу. Чтобы меньше было вылетов в холостую.
– По-товарищески, это хорошо. Но вот секретные сведения о самолётопролётах я вам не дам. А дам только товарищам Петрову, Назарову или Смертину. Вопросы, старший лейтенант?
Вот и поговорили. Понятно теперь, почему от ВНОС нам никакого толка. И почему кривил губы Максим.
– Макс, а с войсками наземными ты можешь связаться?
– С штабом дивизии? Могу.
– Лучше бы с полком, который вот здесь.
– Здесь… а кто здесь? Ага! Да, могу, там тоже есть наши. Но, конечно, со связистом. А с командиром или начштаба – это если они захотят. Могут тоже спросить, почему комэск вызывает, а не командир или кто-то из дивизии.
Интересно, а кто у нас наши? Связисты? Или евреи? Я что – похож на еврея? Во всяком случае, не так, как Максим. Тот как с нацистской листовки, классика.
– Если связист толковый, то его достаточно будет.
На этот раз Макс возится дольше. Потом с кем-то разговаривает на идиш, я по Киеву запомнил звучание, узнаю его. Потом ещё ждём минуты три, наконец, меня соединяют.
– Что вас интересует, товарищ старший лейтенант?
По акценту национальность собеседника совершенно очевидна. Хорошо хоть, не на идиш со мной говорит.
– Вас как зовут?
– Миша Гешкенбейн.
– И меня Миша. Миша, вы в небо смотрите? Там самолёты летают, фашистские? Бомбят?
– Ещё как бомбят. Как по расписанию, в двадцать минут третьего бомбят каждый день.
– А как они летят, откуда, как поворачивают?
Миша довольно толково всё объясняет. Даже примерную высоту назвал. Впрочем, я сам их видел сегодня, около полутора тысяч они летели.
– А истребители когда прилетают, за сколько до бомберов? Откуда,