погостить в озеро обитателей Балтийского моря, его рек и нашего зоосада18. На Галку смотрели морские свиньи, тюлени, бегемоты… проплыли слоновьи ноги и черепахи, а уж рыб не сосчитать. Столько всего! Но ждали друзья. Девушка ткнулась через стекло носом в нос очень большой выдры и чуть не расплакалась. Вспомнила: «Мы не расстаемся навсегда», вытерла слезы у отражения в стекле, у выдры их видно не было, и поехала под перекресток Большого дворцового переулка и улицы Орав. Переулок освещался зеленым дрожащим светом, тени рыб и животных проплывали по стенам, театральным витринам с афишами и фотографиями спектаклей, плакатам новой выставки, ох, в Доме лабиринте. Вот светятся стрелки, ага, под Озерную направо, налево театр, прямо – под площадь Звезды и под Ласкуминефлод. Вот двое детей, они рисуют светящимися красками19… Рисунок Галку развеселил, надутые головастики пучили глазки и размахивали флагами. Мальчишка старательно подрисовывал дополнительные лапки в сапогах. Девчонка стояла рядом, смотрела и помогала:
– Добавь сапогов и хвосты завей, пусть будут глупее. Ой, твои пальцы светятся, покрась и мне.
– Не шевелись, держи пальцы стоя.
– Спасибо, смотри, ноготковая иллюминация.
Дети увидели Галку: «Ну как, нравится?»
– Очень! Сапоги и флаги! Ногти-фонарики!
– Давай тебе раскрасим? Выбирай цвета.
– Простите, – простонала Галка, – я так спешу…
Впереди сверкали огни площади под площадью Звезды. Но Галка не доехала и до перекрестка, она попала… «Сколько народа! Не проехать…» Галка вертелась среди людей, слышала веселые замечания: «Головастики не по погоде. – Ляга-пустобрёх20 рановато отмерз. – Кто-то бегает в томительном ожидании. – Роман где-то начинается». Галке неможилось – ох, ну ничего не видно. Она остановилась, глубоко вздохнула, оглядела улыбающиеся ей лица и издала невыносимо щемяще-ноющий писк. Кресло подхватили, подняли и она увидела… Из узкого прохода под дамбой отсекающей часть озера, с натугой, как пузырь с водой увеличиваясь в размерах по протискиванию, вылезал… огромный головастик. Верхом головы доставал под карниз близстоящего дома. Мокрый, ободранный, дышащий холодом, ляга. Изморозь покрыла стены, стекла, витрины. На улице и так было не грустно, а стало веселее. Недовольных детей уводили в подъезды, из подъездов выбегали люди. На витрины опускались решетки, окна открывались, на подоконники выставляли небольшие тяжелые предметы: утюги, ступки, пестики к ним и подобные предметы домашнего обихода.
Золотые глаза оглядывали собравшихся, хрустящим голосом ляга изрек: «Солнечный камень отнимает жизнь, храня обноски прошлого в музее времени; лед бережет жизнь и отделяет время для вечности. Дыхание чистого льда трезвит и внушает надежду. Ваш автоклав страстей убивает витальный оптимум. Решимся отходить в анабиоз по одному или мне без разбора создавать героев? – ляга свел глаза на близко стоящих любопытных, – не успел отмерзнуть, от всех ваших… колебаний. Где