этого показалось, что на улице тоже как будто все поменялось. Дело было не только в перестановке вещей – лопат, граблей, пленки для грядок, – нет, все было хуже: на глазах предметы становились зыбкими и как будто неуверенными в самих себе.
Сильно мотнув головой, Саша пошел к калитке, а затем дальше и дальше по улице, вплоть до разросшегося сиреневого куста, прикрывавшего заброшенный участок со сгоревшим домом. Там он свернул за угол и направился вверх по дороге: солнце слепило глаза, и он надеялся, что встреча с мамой, которая добиралась сюда из города на электричке и автобусе каждые выходные с сумками наперевес, расставит все по своим местам. Он обожал ее, и пять дней без ее внимания было для него многовато – он по ней скучал и начинал ждать еще с пятницы.
Наконец, вдалеке появилась чья-то фигура – только через несколько минут он смог различить, что это мама.
– Эй, привет, привет! – закричал он ей, бросившись навстречу. – Как ты доехала, как дела? – спрашивал он у мамы, уже обнимая ее.
Она поставила сумки на пыльную землю и, поцеловав его в щеку, вытащила из одной из них сливочный рожок.
– Давай я понесу сумку. А почему ты вся в черном, тебе не жарко? На улице тепло. Кстати, и еще, а что с бабушкой случилось? Наташа сказала, что лучше спросить у тебя. Вот, спрашиваю!
– Саша, Саша, подожди, дай секунду перевести дух, и пойдем дальше. Вначале я отвечу на твой последний вопрос, только ты не волнуйся, пожалуйста. – Она замялась и посильнее обняла его. – В общем, бабушка лежала в больнице, и вчера – вчера вечером она умерла, понимаешь. Родственники какие-то, наверное, сегодня приедут, папа тоже поближе к ночи доберется, все будет хорошо, не переживай…
– И я больше никогда не увижу ее?
Мама покачала головой – она стала говорить что-то еще, гладя Сашу по голове, но он уже ничего не слышал, только появился какой-то шум в голове. Почувствовав, что к глазам подступают слезы, он вырвался из объятий и сказал, что все это неправда, что это обман и бабушка просто не могла умереть. В растерянности мама развела руками, но он только повторял, что бабушка не могла умереть, хотя бы не попрощавшись с ним.
– Как же тебе это не понятно, что так нельзя, что она бы так никогда не поступила!
Саша топнул ногой и бросился бежать по дороге назад, потом свернул во дворы, и дальше, дальше, быстрее ветра – он пробежал мимо сельского клуба и небольшой водонапорной станции, не чувствуя ног, с горящим лицом. Только за деревней он остановился – перед ним было огромное поле, и он, переводя дух, никак не мог совладать со слезами, которые все появлялись сами собой. Саша смотрел на землю в зеленой высокой траве, на игрушечные дачи, раскинувшиеся за полем, на небо в низких перистых облаках и не знал, что теперь делать. В этот момент перед его взглядом само собой появилось лицо бабушки, ее руки с большими ладонями, и он почувствовал их пряный запах, и вспомнил ее голос, и понял, что уже не увидит ее. С новой силой он пустился бежать – скорее, подальше от деревни, не то эта вчерашняя ночная темнота приберет к рукам и его. Не оглядываясь, видя перед собой лишь