привычно разместились в двух смежных гостевых комнатах на втором этаже, которые считались «нашими» в Деревне. Наташа заперлась в ванной, а я стал укладывать Александра. Мальчик лег в обнимку со своим смешным Братцем Кроликом. Как странно, иногда сын казался мне почти взрослым, иногда маленьким. Сейчас, когда он взял в постель игрушку, выглядел совсем малышом. Я провел ладонью по его шелковым светлым волосам и заглянул в широко открытые блестящие глаза, которые при солнечном свете были абсолютно синими, а сейчас, в полутьме, почти черными. Я наклонился и поцеловал его в щеку.
– Папочка? – вдруг сказал сын.
– Что?
– Москва должна быть моей, правда?
– То есть как? – не понял я.
– А Косточка сказал, что Москва его.
– Ну и что?
– Ведь ты ее построил, правда, папочка? Значит, по справедливости она должна быть моей. То есть нашей…
– Я ее не строил. Ее строили многие люди. Я ее придумал. А места в ней должно хватить всем.
– Но, папочка, ты всегда говорил, что ты ее построил.
– Я ее создал в моем воображении. Родил идею. Ну и конечно, сделал проект.
– Ну вот. Тем более.
– Места в ней хватит всем, – повторил я.
– Но для тебя сейчас места нет, папочка, – заметил Александр.
– Ничего, – улыбнулся я, – когда-нибудь найдется.
– Если бы она была моей, я бы взял тебя.
– Спасибо, милый… А теперь спи.
Я снова поцеловал его.
– Спокойной ночи, папочка. Пусть тебе приснятся хорошие сны.
– И тебе тоже.
– Позови потом маму, – попросил Александр.
– Хорошо, – сказал я.
Я вышел, прикрыл дверь и прилег на постель. Через минуту вернулась Наташа.
– Поторопись, – сказала она.
– Зайди. – Я кивнул ей на комнату Александра и, входя в ванную, невольно улыбнулся, услышав голос сына.
– Пусть тебе приснятся хорошие сны, мамочка.
– И тебе тоже, – отвечала Наташа.
Когда я вернулся из ванной, она уже была в постели.
– Слушай, – прошептал я, забираясь под одеяло, – с какой стати Папа намекал, что это Косточка вытолкнул дядю Володю из саней?
– Значит так оно и было.
– Странно, разве он способен…
– Способен, способен, – нетерпеливо прервала меня Наташа, придвигаясь ближе.
– Никогда бы не подумал.
– Разве дядя Володя тебе не рассказывал? Сними розовые очки. У тебя вообще слишком много иллюзий. В том числе в отношении детей.
– Странно, – сказал я и замолчал.
Мы начали ласкать друг друга. Я знал, что в представлении Наташи праздник должен был быть праздником от начала и до конца, и она готова была ради этого постараться на совесть. Звезды за окном на фоне сереющего неба сделались тусклыми. С востока стали подниматься облака.
– Наташа! – шепотом позвал я ее немного погодя, когда мы лежали, прижавшись друг к другу спинами.
– Спи, – сонным голосом отозвалась