смущенно и одновременно гордо улыбнулся Ромка. – У меня даже рецепт свой. Я рыбу в два этапа кладу. Первую разминаю, чтобы бульон был густой, потом уже кусками кидаю. Лук и морковь крупно, картошку тоже. Когда помидоры есть, то и их бросаю для кислинки, лаврушку. С лавашами из котелка очень вкусно. Живой огонь и дым – дома такого не сваришь. А после речки, знаешь, как кушать хочется? – Катерина подняла брови, мол, кто же не знает. – Нас много было, но котелка на два раза хватало.
– Ведерный, что ли?
– Почти.
Когда Ромка рассказывал, явнее улыбался и в интонациях его была сплошная доброта и забота о тех, кому он варил свою уху, Катька это остро чувствовала и в груди ее сжималось. Ромка плотно загорел, выгоревшие за лето русые волосы стали светлее кожи, и большие прозрачные глаза с чистыми белками казались кукольными. Ромка широко улыбнулся, обнажив ровные зубы, и у Катерины снова защемило в груди: какой он красивый, изящный!
Весь сентябрь и октябрь Ромка школу не пропускал, день ото дня смотрел жизнерадостнее, свободнее, плечи его будто расправились, он увереннее говорил и, бывало, подшучивал над Катериной. Как-то он в своей обычной манере – то ли деликатно, то ли робко – спросил, не гуляет ли она по вечерам. Катька сказала, что в этом году занятия в музыкальной школе ей поставили вечером, гулять некогда.
– Может, тебя встречать и провожать?
– Давай! – Катерина встретила его предложение с нескрываемым удовольствием. – А хочешь послушать, как я занимаюсь? У нас приветствуют зрителей на хоре. А сольфеджио все в коридоре ждут.
– Мне нравится, как ты поешь, я слышал на праздниках.
– На хоре еще лучше, – заверила Катька, – а на индивидуальных вообще закачаешься! Я сейчас романсы разучиваю, знаешь, как красиво? У самой слезы подступают.
– Представляю, – кивнул он.
– Акустика у нас в зале хорошая, – задумчиво добавила она, – и чувства у меня есть. – Про чувства было явно со слов преподавателей. – Я эмоциональная, для пения это хорошо, понимаешь?
Ромка кивнул, что понимает.
Так он почти каждый вечер стал просиживать в музыкальной школе, завороженно слушая чистый и сильный голос своей подруги, глубоко волновался и переживал красоту и вибрации живого звука, даже если Катерина битый час выводила ученическое «да-дэ-ди-до-ду» на все возможные октавы. Его восприимчивость заметили преподаватели по вокалу и, улыбаясь, стали называть Ромку первым Катиным поклонником.
В ноябре он не пришел в школу. Ольга Александровна сказала, что Роман упал с дерева, сильно разбился, лежит в больнице и надо бы его навестить от класса. Встревоженная Катерина подняла руку и заверила, что сама сходит сразу после занятий.
Дома она собрала еды, всей, что смогла найти, положила пару книг и журналов и, груженная и довольная тем, что осчастливит Ромку, пешком направилась в больницу, идти было километра полтора.
***
Катька пришла аккурат к полднику, поэтому ей предложили посидеть на скамейке у процедурного кабинета, подождать,