Но бессмысленная ужасная смерть продолжала раз за разом собирать свой урожай, унося из жизни далеко не худших представителей рода человеческого.
Подобные "философствования" мешали сконцентрироваться на деле, и Лужнецкий поскорее отогнал их прочь, на минуту задумавшись над тем, что у жертвы наверняка не было опасений, когда она впускала будущего убийцу в квартиру. В противном случае, как объяснить, что он спокойно прошёл на кухню, взял нож и вернулся в комнату, где и совершил свое гнусное злодейство? "Да-да, она наверняка была с ним знакома, – подумал Лужнецкий и ещё раз прочел надпись на фото. – А почерк мужской… Кто делал фотографию? Кто надписал? Друг? Любовник?.."
На других фотографиях Екатерина Харитонова была снята вместе с довольно пожилой женщиной, должно быть, бабушкой, а также в кругу молодых парней и девушек. На некоторых фото также стояли даты съемки. Лужнецкий убрал фотографии в папку, решив изучить их потом, и стал осматривать содержимое ящиков серванта. В одном из них он обнаружил старинный серебряный столовый набор, а в другом – золотые сережки и перстень с зелеными камушками. Эти вещицы не были похожи на произведения современных ювелиров. Находка сразу же отвергла версию об ограблении.
Осмотрев платяной зеркальный шкаф, над которым уже поработал эксперт, Лужнецкий укрепился в своем предварительном мнении и понял, что больше в комнате осматривать нечего. Документы убитой и все более-менее интересные вещи и прочие доказательства он заберёт позднее, а пока нужно тщательно изучить общую картину происшедшего.
Капитан вышел из комнаты и прошёл на кухню, но едва открыл дверь, как его брови в удивлении поползли вверх. Он увидел стол, застеленный белой скатертью с ручной вышивкой, на котором стояли два прибора и несколько блюд с салатами, закусками и прочими деликатесами, а также почти порожняя бутылка настоящего французского шампанского и початая – такого же настоящего и дорогого коньяка. На разделочном столе, чисто прибранном, почти стерильном, лежала огромная коробка шоколадных конфет и приготовленный для кофе сервиз старого фарфора. "Такого уже давно не делают, – отметил Лужнецкий, но мысли сразу же вернулись к застолью. – Это что же получается? Выходит, Харитонова принимала гостя перед тем, как её убили. Уж не гость ли порешил бедняжку?! А что, и такое бывало. Слово за слово, поссорились, он схватил нож и… По крайней мере, на версию потянет. – Капитан ещё раз внимательно осмотрел тесное пространство кухоньки. – А мужик-то при деньгах. Для Харитоновой такие расходы – большой напряг, да и не принято сейчас ходить к дамам с пустыми руками. Шампанское, коньяк, конфеты и прочая гастрономия – полный джентльменский набор. Да, ещё розы. Их не меньше полусотни. Крутой мужик, крутой…"
Лужнецкий присел на корточки, чтобы осмотреть и пол на всякий случай, и тут его взгляд упал на приоткрытую дверцу мойки, в которой виднелось ведро для отходов. Но заинтересовало его не само ведро, а то, что в нем находилось: надломленная алая головка розы свисала с края, уронив на дно кровавую каплю лепестка.