вы могли разобрать, кто кричал, Елена Константиновна? – настороженно спросил Лужнецкий.
Кондратьева замялась, опустила глаза, руки вновь в волнении стали гладить диван. Тихо всхлипнув, она выдавила:
– Да, голос был похож на Димин… Я ещё подумала, что Катерина доигралась, довела парня до белого каления, вот он и сорвался. Должно быть, он их застал вместе, ну и не вытерпел.
– Вы уверены, что это был Горин?
– Да. Кто бы мог подумать, что у них зайдёт так далеко?! Молодые часто ссорятся, потом мирятся, но чтобы такое… Нет, я не могу поверить, чтобы Дмитрий совершил убийство. Это… это… – Кондратьева задыхалась от нахлынувших переживаний и снова приложила платок к глазам. Прошло минуты три, прежде чем она, немного успокоившись, тихо выдохнула: – Извините… Такое трудно вынести…
Лужнецкий сочувственно посмотрел на неё и мягко спросил:
– А что случилось потом, Елена Константиновна?
– Потом, – тяжело вздохнула свидетельница, – на площадке грохнула дверь, и всё стало тихо. Я довольно быстро заснула, так как за день подустала в хлопотах – провожала дочь на отдых в Сочи, да и вообще рано ложусь… А встала засветло. Я всегда просыпаюсь рано, а сегодня, словно что-то меня толкнуло… Лежу, ворочаюсь, за окном темно, и вдруг слышу – опять кричат. И крик, знаете ли, такой ужасный, душераздирающий… Я не сразу поняла, а только потом сообразила, что донёсся он из пятой квартиры. Встала, прислушалась, но крик больше не повторялся. Я подумала, что мне он почудился, и пошла на кухню выпить воды, а потом посмотрела в окно. Я не уверена, что увидела именно Димку, но, выходящий из подъезда мужчина был на него похож.
– Вы не рассмотрели его?
– Так темно же ещё было, но по фигуре и по походке – похож. По-моему, я видела его, да и… – не закончив, Кондратьева снова всхлипнула.
– Ну-ну, Елена Константиновна, спокойнее. Вы принимаете всё так близко к сердцу… Наверное, у вас с Екатериной Харитоновой были хорошие отношения? – поинтересовался Лужнецкий.
– А как же? Я ведь Катеньку с детства знаю. С её бабушкой проработали в школе четверть века, – ответила Кондратьева.
– Так она жила вместе с бабушкой? И где же та?
– Да, жила, но года три как нет больше Ирины Петровны… А квартирку свою она внучке завещала.
– Понятно… И всё же вернемся к тому моменту, когда вы услышали крик. Не припомните, когда это произошло?
– Что-то около четырёх. Ещё совсем темно было… Потом я занялась хозяйством, сготовила завтрак, поела и собралась в магазин, а на душе всё время какое-то беспокойство. Ну, вот и решила узнать: всё ли в порядке с Катюшей. Звонила, звонила, а она не открывает. А тут вышел сосед с третьего этажа, Иван Иванович, его квартира как раз над Катиной, увидел меня у её двери и сказал, что тоже слышал ночью какие-то крики. Я не знала, что делать, и решила позвонить в полицию. Вот, собственно, и всё, – закончила Кондратьева и с тревогой спросила: – И что же теперь будет с Димкой?
– В каком смысле?
– Его теперь надолго посадят?
– Ну,