по полу, внезапно наткнувшись на два маленьких красных пятнышка возле плинтуса. Присев на корточки подле них, капитан разглядел лепестки всё тех же алых роз. С минуту он задумчиво смотрел на эти нежные листочки, ещё не успевшие завянуть, и новые факты постепенно выстраивались в логическую цепочку, ставящую перед ним новые вопросы, но не дающую ответов на старые. На всякий случай Лужнецкий подобрал лепестки и аккуратно положил их в папку.
В шестой квартире ему открыла пожилая женщина лет семидесяти в домашнем халате и накинутом на плечи пуховом платке. На её морщинистом, но миловидном лице выделялись крупные тёмно-карие глаза, не поблекшие даже с возрастом, а набрякшие, покрасневшие веки выдавали недавние эмоциональные переживания. Вежливо кивнув, капитан представился:
– Лужнецкий Станислав Андреевич. Разрешите?..
– Да, проходите, пожалуйста, – ответила Кондратьева и попятилась назад, пропуская его в коридор.
Вслед за хозяйкой капитан прошёл в комнату и расположился за столом, а Кондратьева уселась на диван напротив. Она явно волновалась и от волнения не знала, куда деть свои руки, которые слегка подрагивали и машинально гладили обивку дивана. Заметив это, Лужнецкий как можно доброжелательнее и мягче спросил:
– Елена Константиновна, вы не могли бы рассказать подробнее обо всем, что знаете в связи с… происшедшим? Я понимаю, вы взволнованы, но от вашего рассказа во многом зависит, как скоро мы разыщем преступника… Вы в состоянии дать показания?
– Да-да, спрашивайте, – ответила она и достала платок из кармана халата, промокнув им набежавшую слезу.
– Расскажите всё, что вы знаете, что слышали, видели… Мы сначала просто побеседуем, а потом я составлю протокол, и вы с ним ознакомитесь. Хорошо?
– Хорошо… – тяжело вздохнула Кондратьева и, помолчав, начала: – Значит, так, вчера вечером я была дома и смотрела телевизор, а когда началась реклама, пошла на кухню, чтобы поставить на плиту чайник. Окно выходит во двор как раз напротив подъезда, и я увидела, как возле него остановилась красивая машина. Знаете, такая вся… блестящая, переливающаяся… Я не очень-то разбираюсь в машинах, но это точно какая-то иномарка…
– Извините, а какое отношение это имеет к происшедшему? – спросил Лужнецкий, хотя прекрасно понимал, что упомянула машину свидетельница не случайно. – Разве мало машин подъезжало к дому за день?
– В том-то и дело, что имеет! – взволнованно воскликнула Кондратьева. – С этого-то всё и началось… Видите ли, на этом автомобиле к Катеньке приехал её новый кавалер. Я его видела раньше, но не на машине…
– Постойте, Елена Константиновна, что значит "новый кавалер"? Если я правильно понял, она раньше встречалась с другим мужчиной?
– Ну да. Димку её я хорошо знаю, да и не только я, а все соседи. Они давно встречаются.
– А как фамилия этого… Димы? – спросил Лужнецкий и раскрыл блокнот.
– Кажется, Горин, – ответила Кондратьева. – Ну да, Горин. Хороший парень, скромный и уважительный,