что стихи у вас. Что вы замешаны в этом. Диккан передал это мне.
Кейт пожала плечами и перевела глаза на свечу.
– Хирург солгал.
Гарри не двинулся с места. Он молчал. Но Кейт могла бы поклясться, что ощущает его недоверие.
Прекрасно. Пусть думает что хочет. Он всегда был таким.
– Раз вам так нравится эта комната, – произнес Гарри, – вы останетесь в ней, пока не захотите помочь нам.
Кейт надеялась, что он не заметил, как по ней пробежала дрожь.
– Чем дольше вы продержите меня здесь, тем больше вероятность, что я захочу рассказать про это всему Лондону.
– Вы окажетесь в центре скандала.
Кейт засмеялась, радуясь, что смех вышел холодным и резким.
– Полноте, Гарри! Я и есть скандал. Я – та женщина, на которую мамаши показывают пальцами, когда хотят дать знать своим цыпляткам, как не надо себя вести.
– Не пытайтесь уверить меня, что с вами обошлись несправедливо. Вы сами решили жить так, как вы живете.
– Разумеется. Только к вашей жизни моя больше не имеет никакого отношения.
Теперь засмеялся Гарри.
– Как будто я хотел бы иного. Я намереваюсь продать патент и уехать домой. Я десять лет ждал этого. Десять лет я жил с одной лишь мыслью – продержаться достаточно долго, чтобы выбраться из всего этого, взять лишь то, что уместится в походном мешке, и отправиться странствовать по свету. Одному. Чтобы не было ни командиров, ни врагов, ни лживых и властных женщин, которые стали бы препятствовать моему желанию делать то, что я хочу, – для разнообразия. Вы заставляете меня ждать, Кейт. Это не очень умно.
И снова, как если бы он ничего не мог поделать с собой, Гарри приблизился к ней, подошел так близко, что она почувствовала исходившее от него тепло; его дыхание едва не обжигало ей кожу. Он стоял так долго, не касаясь ее, не двигаясь, не говоря ни слова. И ее захлестнули ощущения, воспоминания, напрасные надежды юности.
На миг, долгий, блаженный миг, она забыла о свече и мраке и долгих часах до наступления рассвета. О враждебности Гарри и невыполнимой задаче, которую он поставил перед ней. Только на миг она оживила в памяти совершеннейшее наслаждение, которое способно давать тело. Наслаждение, которое она знала тем далеким летом, пока ей не пришлось поумнеть.
Потом Гарри отступил назад, и связь оборвалась. Кейт остро ощутила это. В промозглой комнате вдруг стало еще холоднее и темнее, чем было раньше. Вся ее прошлая жизнь обрушилась на нее, и она вспомнила, кто она. Какая она. И какой никогда не была.
– Ваша свеча догорела, – вымолвил Гарри. – Хотите другую?
Она гордилась собой. Даже движением век она не выдала своего отчаяния.
– Вы хотите сказать, если я помогу вам, вы поможете мне?
Она не могла ошибиться – он скрипнул зубами.
– Я даю вам время до полудня, – сказал он, и она услышала смущение в его голосе. – Если вы не будете сотрудничать, боюсь, я перестану церемониться.
Словно запнувшись, огонек свечи метнулся от движений Гарри, скакнул и потух.
«Не