с гостями, конфетами, воздушными шарами и неожиданными сюрпризами, и от возбуждения этого не способный заснуть.
Все свои великие подарки судьба даёт человеку только тогда, когда готовится что-то у него отнять. Это происходит, потому что так совершается справедливый, по её мнению, обмен. Судьба – она женщина, а значит женские свои надобности, ей должно удовлетворять в порядке первой очередности и несмотря ни на какие обстоятельства. И надобности эти, само собой, возникают точно землетрясение, которое никак нельзя предсказать даже в век, когда ученые засунули свои телескопы внутрь солнца. Знания, стало быть, и прогнозы все эти – вещи, по сути, бесполезные, думал Дворовой, ощущая медленное своё пропадание в зоне слепого ночного беспамятства. И в этом своём забвенье мужчина уже приготовился было вскинуть руки в молитве, которой его еще бабка учила, но посланные к мышцам нервные сигналы рассеялись, будто свет, проходящий через грозовое облако, и тогда стало совсем темно.
«Отче наш. Иже еси на небесех!»
Дворовой знал, что Софья Васильевна попросит забрать её с того же места, что и накануне. Он даже поставил будильник на час раньше, чтобы только проследить за ее изворотливыми перемещениями между точками A, B и C. Едва стало светать, как мужчина побежал на кухню. В семнадцатой квартире, на том месте, где вчера его начальница изливала душу блуждающей по комнате призраку её любовника, сейчас не было никого. Кровать была заправлена, и никаких тебе теней или шёпотов. Когда Софья Васильевна позвонила Жоре, голос её звучал непривычно мягко и чуть стыдливо. Заговорив, она тут же возникла на экране телевизора: что-то искала в прикроватной тумбочке и поправляла на себе одежду. А Дворовой лишь поддакивал, глядя в этот момент прямо на неё. Когда она ни о чём не подозревала. Даже помыслить ни о чём не могла. Даже если бы захотела. Но на миг – на самую секунду – ему показалось, что женщина что-то поняла. Глаза её хитро прищурились, целясь прямо в экран. Жору прошиб пот, и ему захотелось тут же спрятаться под стол. Но потом, дав все необходимые распоряжения и повелев сегодня ехать без неё, Софья Васильевна ушла.
Смотреть на неё как вчера Дворовой уже не мог. За её огромными выпяченными губами раскрывалась пропасть, по размерам сопоставимая с её невыраженной сексуальной агрессией и голодом. Диковинность её желаний проступала сквозь невыглаженную, но обтягивавшую грудь, блузку и сквозила в словах вроде «извивалась» или «владение». Начитанность и какая-то выученная интеллигентность позволяли ей и раньше сдабривать свои развесистые монологи не самыми уместными словами, но теперь такая её особенность виделась Жоре чем-то совершенно иным, нежели он привык то воспринимать.
Вечером Дворовой, сделав вид, что уехал домой, устроил за Софьей Васильевной слежку. Осторожно, без её ведома, он проводил её до дома, а спустя полчаса ожидания отправился дальше по стопам везущего её «Лексуса» – как выяснилось затем, – прямо до родной Жориной обители.
Женщина