беспощадно размазала платком по лицу. Похоже, это было не впервые. Он уходил не раз – она уже смирилась. Подняв подбородок выше и высморкавшись, мать гордо шагнула в палату к сыну. Дверь за ней плавно закрылась.
Я из интереса придвинулась вплотную к двери, чтобы услышать голос Алексея. Мне хотелось услышать его снова, такой бархатный и нежный. Странно себе в таком признаваться, но, кажется, я скучаю по его голосу.
– Мам? – послышался крайне слабый и хриплый голос. Он был совсем не таким, каким я слышала его в последний раз.
– Сыночек мой, я так давно тебя не видела, – голос матери дрожал, но она держалась уверенно.
– А где отец? Я его слышал. Точно слышал, – оживился Алексей.
– Тебе послышалось, родненький, – она говорила так нежно, словно летний ветерок. И тогда я поняла, что такой прекрасный голос парню тоже достался от матери. Он, казалось, вобрал в себя её лучшие черты.
Наступила тишина. Я уже ненароком подумала, что они поняли, что я подслушиваю их, и поэтому замолчали. Я медленно и бесшумно отодвинулась от двери и собиралась уже уходить, но рисковала пропустить очень важную часть беседы. Чуть не пропустила.
– Уйди, – отрешённо произнёс Алексей.
Мать пыталась что-то возразить или предложить, но парень её не слушал.
– Уйди, пожалуйста! Я хочу побыть один, – повысил тон он, перебив женщину.
– Хорошо, – сказала она, едва не плача, – Хорошо, солнышко моё.
Она вылетела из палаты со скоростью пули, рыдая навзрыд. Сейчас ей было всё равно на макияж, на то, как она выглядит, когда плачет. Она просто ревела, потому что больше не могла себя сдержать. Прижавшись к стене, женщина невидящим взглядом смотрела на противоположную стену.
Я не понимаю, почему Алексей так разговаривал со своей матерью. Мягко говоря, я была поражена его поступком. Настолько поражена, что не заметила, как глаза его матери глядели прямо на меня. Она рассматривала меня, как экспоната в музее. Так пристально и скептически рассматривала, что у меня мурашки побежали по коже. И в этот короткий миг мне показалось, что мы знакомы. Это было сиюминутное чувство, которое сразу же прошло, как только женщина оторвала от меня взгляд.
Она рваными движениями скоропостижно полезла в сумку, откуда достала пузырёк с таблетками. Вытирая слёзы уже ладонями, она гневно смотрела на этот пузырёк и также рвано швырнула его в мусорную урну. Громко цокая каблуками, женщина пошла прочь из больницы.
Что за сцену я только что видела?
Думаю, это была сцена из жизни Алексея Миронова, которым я проникалась всё больше.
Оставив мешок с апельсинами медсестре с просьбой передать его товарищу следователю, я тоже ушла, так и не осмелившись увидеться с ним.
***
Чувства обуревали меня. Мне хотелось кричать. Кричать во всё горло, как всё достало, как хочется перерезать себе горло и спокойно лежать на земле, пока твоё тело клюют вороны.
Последняя неделя вымотала меня, как моток швейной машинки. Я чуть