на стену хаты, стал двигаться в сторону повети. Глубоко внутри чей-то голос тревожно шептал, там шел Федька, а другой голос более громко говорил, там Федьки быть не может, он не такой, он себя покажет, о нем все узнают. Доковыляв до повети, Иван прилег на лавку, на него снова нахлынула пустота и он заснул. Проснулся от прохлады, услышал крик и плач жены, та стояла, наклонившись над ним, волосы на голове у нее были растрепаны и касались лица Ивана.
– Что ты, что ты, – были его первые слова, он хотел сказать, что там не было Федьки, но осекся, сел на лавке и спокойно задышал.
– А я уже думала, что с тобой что-то произошло, подошла, а ты не дышишь, – всхлипывая, говорила Настя. Она тоже успокоилась, сложила руки на груди и показалась Ивану такой беззащитной, такой тонюсенькой, что дунь ветер посильнее – и она улетит. Настя села рядом и, глотая слезы, тихо заговорила:
– Ты видел, что такое делается, сколько же их собрали и погнали, словно скот, а они совсем замученные, воды и той не дали попить, а такая жаринь стоит…
В этот момент блеснула молния и сразу раздался с треском раскат грома, на западе светило солнце, а с юго-востока наплывала грозовая туча. Это знамение, подумал Иван, точно знамение, Федьке помощь пришла.
Федор Иванович Стецов, красноармеец пушечного дивизиона, отбиваясь от наседавших немцев, был оглушен прикладом по голове и ранним утром под конвоем немца был подведен к сидевшим на небольшом лугу таким же красноармейцам и командирам.
– Ого, сколько нас здесь таких, так это же сила, – усмехаясь, проговорил он сам себе. Понурость и неприветливость сидевших людей испортила воинственное настроение Федьки. Раздались команды, и все стали вставать, один наш военный шел мимо встающих людей и матом кричал, чтобы быстрее вставали и строились в четыре шеренги. Одного, видно, раненого, который силился встать, пнул ногой и визгливым голосом прокричал:
– Чего разлегся здесь, сволочь большевистская, – и снова ударил стоящего на четвереньках красноармейца, тот упал. Дальше все произошло в мгновение, стоявший рядом младший командир подскочил к писклявому и так ударил кулаком, что тот взлетел на миг и рухнул на землю как подкошенный. К командиру метнулось несколько немцев и двое наших. Удар прикладом по голове свалил командира, тот упал у ног визгливого и его стали избивать ногами. Снова раздались команды, крики и автоматная очередь, люди задвигались быстрее и стали строиться. Шеренга получилась длинная, раздалась команда на русском языке:
– Комиссарам, большевикам и евреям выйти из строя!
Вышли несколько человек. С правого и левого флангов мимо шеренг шли немецкие офицеры и несколько солдат, они внимательно рассматривали стоявших. В кого офицер тыкал пальцем, того выводили из строя. Эта процедура продолжалась часа три, хотелось пить и есть, а группки немцев шли не спеша, иногда среди