что их половина погибла там от голода. Зима наступила рано, сразу ударили морозы и навалило снега. Со снегом стало веселее, пропала темнота, даже ночью стала виднее.
В одну такую ночь Ивану совсем не спалось, сразу, как лег, заснул, а потом проснулся и сон пропал. Он вышел во двор, решил заглянуть в сарай, корова лежала на подстиле, который Иван положил вечером, подняла голову и, не переставая жевать жвачку, с удивлением смотрела на хозяина. Сквозь вздохи коровы Ивану почудился чей-то тихий говор, он замер и стал прислушиваться. Кто-то подходил к сараю и подходил не один. Иван прижался к шуле и, не шевелясь, сквозь приоткрытые ворота пытался разглядеть пришельцев. Во двор входили двое, шли они осторожно, но, как один открыл калитку, что вела к повети, можно было предположить, человек здесь был. Иван вспотел, он узнал Федьку, хотел громко позвать его, но только прошептал: «Это я». Федька и сел на входе. Те двое опустились на корточки и застыли возле калитки. Федька и Михаил пробыли в сарае Ивана два дня и две ночи, а на третью ночь, нагрузив каждый по полмешка разной снеди, растворились в темноте, как их и не было. Еще раза три Федька приходил той зимой за продуктами и тут же уходил, тогда Иван и услышал о партизанах. Потом к Ивану как-то зашел Федор и передал привет от сына. А летом уже по Однобочке шли разговоры, что Иванов сын Федька в партизанах и очень смелый, и чуть ли не командиром среди них стал.
Остап закрыл на засов входную дверь в сенцах, закрываться он стал с того дня, когда увидел колонну пленных, которую прогоняли немцы через Однобочку еще в самом начале войны. Спроси его тогда, да и сейчас, зачем он это делает, подумав, наверное, ответил бы, так спокойнее спится. Он разделся и лег спать, сразу пришли мысли, куда завтра утром пойти за земляникой. В бор, там лес редкий, солнце хорошо греет, и земляника может уже созреть, а что она там крупная – так это и так ясно, земля там побогаче, чем на опушке. Зато на опушке солнца больше и там может быть ягода сладкой. Думал и решил Остап, что утром будет виднее, с тем к нему и стала подступать дрема. Но неожиданный шорох у окна сразу прогнал сон, Остап прислушался, кто-то стучал в его окно. Он встал, тихонько подошел к окну, у окна стоял человек, он показался Остапу знакомым,
– Кто там? – негромко спросил Остап.
– Открой, Остап.
Остап по голосу узнал Федора. Не одеваясь, быстро вышел в сенцы и открыл дверь.
– Что случилось, что в такой поздний час? – заговорил Остап, впуская Федора.
– Давай сразу к делу, – войдя в хату и ставя на пол мешок с поклажей, заговорил Федор. – Большая у меня к тебе просьба, Остап, и очень прошу тебя не отказать ее исполнить. Вот этот мешок надо передать завтра одному человеку, кто он, я и сам не знаю, велено передать. Неважно, кто он будет, он подойдет или подъедет к сосне, та, что у самой дороги, ты его там встретишь, и, если он спросит тебя, а когда у вас ярмарка будет, ты и отдашь ему этот