в кружку. Я не отказываюсь. Стол накрыт плотной клеенкой с синими цветами, горячая кружка оставляет на ней небольшую круглую вмятину.
– Давай-ка я тебя заплету. – бабушка идет в прихожую и возвращается с расческой. – Не идти же лохудрой расхристанной.
– Сегодня не учебный день, можно и лохудрой, – я пытаюсь увернуться от расчески.
Бабушка непреклонна. – Плохое началишко не к доброму концу! Сама знаешь, как год начнешь…
Смиряюсь и отпиваю кофе, пока она разделяет волосы пробором на две части. Мать все еще молчит, и неприятная вязкая тишина повисает в воздухе.
– А я вчера свет на маяке видела, – говорю первое, что приходит в голову, только бы прервать молчанку.
– Запишись к окулисту, – мама подает голос из-за настольного зеркальца.
Чувствую, как расческа на секунду останавливается, но затем бабушка принимается заплетать косу с удвоенной силой. Она понижает голос. – Вы так не шутите. Ходит одна старая байка. Говорят, когда на этом маяке зажжется огонь, придет антихрист.
– Тогда он должен был зажечься в день, когда я Майку рожала. – зло посмеивается мама, сгребает одним движением руки косметику в сумку и направляется в прихожую. Вскоре за ней захлопывается дверь.
– У нее очень тяжелая работа. – вздыхает бабушка, как будто мне нужны пояснения. – Но это всё ради тебя.
***
Я ковыляю к маршрутке в обнимку с букетом желтых астр из нашего сада. Песчаная дорога высушена солнцем, и от каждого шага поднимается пыль. Ненавистные лаковые туфли превращаются из черных в грязно-серые.
Остановка «Улица Маячная» представляет из себя заросший репейником и лопухом сарайчик из ракушечника. У нее, как и у света, двойственная природа: используется, как остановка, и как туалет – благо лопух под рукой. Ларион в белой парадной рубашке с галстуком смотрится на этом фоне смешно. Пустой рюкзак перекинут через плечo. В руке, как и у меня, букет желтых астр.
– Ты чего не отвечаешь?! – набрасывается он вместо приветствия.
– И тебе доброе утро. – я, устало, как после марафона, падаю на скамейку, точнее на ту ее часть, где еще не сломаны гнилые доски. – Интернет кончился.
Бросив букет рядом с собой, открываю рюкзак, быстро вынимаю кеды и сбрасываю туфли.
– Ого, да это что? Бунт? – Ларион с шуточным укором наблюдает за моими манипуляциями.
– Меньше всего на свете мне сейчас нужен бунт! – я с силой шнурую кеды, как будто они виноваты во всех бедах мира. – Я хочу обычный, спокойный год. Тихий такой, мирный, знаешь? Без скандалов. Без драм. Чтобы мне просто дали нормально готовиться к треклятому ЕГЭ, – прячу туфли в рюкзак. – А потом это всё закончится.
– Ой ли…
Мне остается снять резинки с косичек, туго заплетенных бабушкой, что я с радостью и делаю. Освобожденные волосы свободно падают на плечи и, несмотря на духоту, я чувствую, что становится легче дышать.
– Так что ты думаешь? – Ларион выглядит непривычно взбудораженным,