у Юли на голове светятся на солнце. Похожая на одуванчик, она прикрывает рот рукой и продолжает хохотать. Я должна ее ненавидеть. Мне положено, потому что девочки не дружат друг с другом, а по законам природы, осознанно или не очень, борются за самца. Ну, так все говорят.
Самец меж тем стоит в раскоряку, с глупым видом. Нас с Ларионом поженили еще в первом классе. По законам жанра мы обязаны начать встречаться, а Юляше я должна насыпать стекла в чай. Но мне все равно. Никто, даже мать с бабушкой, не верят. – Ты, наверное, – говорят, – просто боишься, что он выберет не тебя. Ну еще бы, совсем не умеешь вести себя, как девочка. А надо завоёвывать. Не в лоб, а хитрыми штучками.
Но мне действительно это до лампочки.
– Это ты, Лапин, значит негативно мыслишь. – деловито изрекает Кристина.
– Че?
– Да то. Когда посылаешь Вселенной плохие мыслишки, она отвечает тебе тем же.
– Я что, по-твоему, посылал во Вселенную желание споткнуться?
– Ничего ты не понимаешь. Это не так работает. Скорее всего ты думал о чем-то или о ком-то плохо, твоя голова и все твое естество было сосредоточено на негативе, поэтому Вселенная отплатила тебе той же монетой.
– Ничего я не думал такого!..
Перекрикивая песню «Первоклашка-первоклассник» они продолжают спорить, и я, просто так или под воздействием музыки, испытываю прилив нежности. Это ведь наша последняя линейка. Так больше не будет. Юляша с Кристиной, ее бабушка в белых кроссовках, Иванцова и компания, Ларион, Наталья Вениаминовна в своем неизменном костюме цвета гнилой вишни – через год мы разойдемся, разъедемся, станем кем-то другим. Эта плитка с травой на стыках, обшарпанное крыльцо, деревянные двери и цветные шары приветствуют нас последний раз.
Складываю руку козырьком и наблюдаю, как оторвавшийся гелевый шарик одиноко улетает к верхушкам тополей-свечек. Солнце играет с листьями, они шуршат от легкого ветра, переливаясь серебром. Мне хочется вдохнуть глубже и запомнить этот момент.
Ларион пинает меня в бок. Мысли резко падают с верхушки тополя обратно на школьный двор, и я не сразу понимаю, что произошло. Все головы повернуты от сцены в сторону ворот. Юля толкает Кристину, Иванцова быстро шепчет что-то на ухо Ире Деревяхиной. Даже в толпе одиннадцатого «Б» и одиннадцатого «А» переполох.
– О-ху-еть, – медленно произносит Ларион, который никогда не матерится.
– Лапин, челюсть ногу не отбила? – Юляша вздыхает и смотрит на него, как на безнадежного.
Сквозь железные прутья забора вижу черную машину. Необычную. Похожа на ретро-автомобиль, может быть двадцать первая «Волга» или вроде того, я не разбираюсь.
От ворот к нам идет – ясно – наша новенькая. Солнце слепит и я не могу толком ее разглядеть. Лена Иванцова выпрямляет спину, ее лицо сосредоточено, как на годовой контрольной. Раньше из всех наших только ее иногда отец подвозил на машине. Но это была «девятка», а не гребаная «Черная молния».
Новенькая подходит к Наталье Вениаминовне и вручает цветок.