тебе, в этом году всё будет по высшему разряду! Смотри. – Ларион загибает пальцы. – Я похудел. Подкачался. Загорел «на персиках». Отращиваю бороду. Она влюбится. Вот те крест!
– Бороду надо сбрить, она козлиная.
– Не козлиная, а как у Димы Билана в молодости.
– Я и говорю. Козлиная.
Ларион отворачивается. – Вообще-то ты должна поддерживать, товарищ тоже мне.
Каждое первое сентября, начиная с восьмого класса, у нас с Ларионом происходит ритуальная игра. Он убеждает меня, что на этот раз Юля Куницына точно-преточно обратит на него внимание. А я на абсолютно серьезных щах соглашаюсь и даже добавляю свои аргументы, почему это непременно случится. Не имеет значения, что мы оба знаем – при виде Юляши Ларион будет трястись, как осиновый лист, и решительно ничего не предпримет.
Мы делаем остановку на площади Ленина возле универмага. В окно видно кусочек Центральной улицы. В сторону моря бредут, замотавшись в яркие полотенца, пожилые курортники. Бархатный сезон подбрасывает нам, вынужденным учиться, месяц тихой зависти.
Я улыбаюсь. В этом году Ларион еще больше прибавил в росте, как будто кто-то вытянул его фигуру в фотошопе. Он обогнал меня на целую голову, с круглого пухлого лица исчезли щеки, появилась щетина. Эти перемены происходили с той или иной скоростью со всеми парнями в классе, но в случае Лариона как-то слишком разительно. Или мне так казалось, потому что я знала его – пухлого мальчика-пупса – с детского сада.
– Нет, ну шансы есть, – я прерываю молчанку, стараясь не засмеяться. – Девять из десяти, если сбреешь бороду. И ноль из десяти, если оставишь.
***
Между квадратными плитами пробивается трава, и я ковыряю ее носком кеда. На крыльце школы директор орет на парня, который, шатаясь на стремянке, пытается привязать отвалившуюся гирлянду из шаров. Музыка слишком громкая, поэтому не слышно, что именно он орёт, но можно догадаться по губам.
Лена Иванцова и Эдик держатся за руки – значит снова вместе. Лена оставляет его руку и легко, несмотря на высокие каблуки, бежит навстречу Ире Деревяхиной. Они обнимаются, как будто не виделись несколько тысячелетий. Эдик замечает нас с Ларионом.
– О, толстый подкачался. Тоже решил, что пора телочек клеить, Лапин?
Лицо Лариона багровеет. Лена с Ирой догоняют Эдика. Девочки окидывают меня взглядом, оценивая. – Новая мода? Монашка в кедах?
Они смеются с собственной шутки. Я тоже улыбаюсь. – Как я рада вас видеть, – отвечаю дружелюбно и почти без сарказма.
Нужно всегда кивать и смеяться вместе с ними. Даже если подкалывают тебя. Покажешь хотя бы одной дрогнувшей мышцей лица, что шутка задела – пиши письма. Это правило я уяснила с самого начала старшей школы. Иванцова и компания могут играючи превратить твою жизнь в ад. Тоне Мышкиной целый год прятали учебники в мужском туалете. Она однажды расплакалась, когда Ира назвала ее зубы крысиными. С тех пор назло они обращались к ней исключительно по прозвищу Сплинтер – это крыса из «Черепашек-ниндзя». Только в прошлом