он шел следом. Аня собиралась провести выходные в уединении, но поймала себя на мысли, что ей вовсе не мешает незваный компаньон. Они долго беседовали, гуляя по лесу, а потом сидя возле озера на скамье.
– Первой из моих дочерей двадцать восемь, – поделился пришелец. – Я уже древний. Не спрашивай о возрасте.
«Оу, его дочка старше меня», – вновь удивилась Аня, и задумалась. «Сколько же ему, в самом деле? Сорок шесть? Пятьдесят? Шестьдесят? Оказывается, некоторые люди даже в зрелые годы затмевают всех красотой!» Ей, не любившей рисование, вдруг захотелось написать портрет. «Когда у людей кончаются слова восхищения, начинается движение кистью…» Анчутка сравнивала оттенки растений и переливов воды, подбирая их сочетания к загорелой коже Друвиса. Беспечно прищуриваясь, примеряла тона неба и туч к сияющей глубине его глаз. Внезапно он уселся позади Ани на скамью и порывисто обнял за талию, прижавшись щекой к щеке девушки – сквозь капюшон ее красной куртки:
– Замерз, можно погреться об тебя?
Аня еще могла вырваться, оттолкнуть его… Сказать, что сейчас её обнимать нельзя: ведь, умоляя Купалу подарить ей любимого мужчину, она не имела ввиду связь с первым встречным на лесной поляне. Но теплые, ласковые и робкие объятия Друвиса показались Аннушке чрезвычайно приятными. Не решаясь ничего предпринять, она замерла в замешательстве. Изнутри растекалась по телу жаркая волна, заливая румянцем щеки. Страстные излучения тел быстро проникали друг в друга и сплетались, словно корни лесных деревьев. Сильные руки сжимали Анчутку все крепче, и она, постепенно забываясь, тихо гладила голое колено Друвиса. Моросил дождь и они промокли. Аннушка предложила пойти сушиться в пансионат.
В скромном номере не было кресел, пришлось вдвоем сесть на неубранную с утра постель.
На трельяже висел венок из папоротника, вьюнков и ромашек, многократно повторяясь в зеркалах. В том же зеркальном коридоре отражался необыкновенный пришелец. Он обернул нагой торс одеялом и развесил одежду на электрической батарее.
Ощущая накалявшуюся страсть, а значит, опасность, Анчутка раздеваться не стала, и, как была, в мокрых джинсах, укрылась среди подушек и пледов. Однако головы неотвратимо сближались, руки, независимо от велений разума, тянулись друг к другу, и жаждущие губы встретились.
– Тебе еще долго жить, а мне – совсем мало, – проронил Друвис. – У нас почти нет времени, поэтому можно всё.
Цветная карусель понесла Аннушку к небесам. Но, когда упали на пол одеяла, она запротестовала:
– Нет, нет, не согласна.
Пришелец не разомкнул объятий, и мягко проговорил:
– Я всё же попробую тебя убедить.
Сопротивляться божественным ласкам не хотелось. Ведь именно ласки, безбрежной и неподдельной, ей не хватало всю жизнь. Внезапно ощутив сладкие судороги, Аня едва не заплакала от нахлынувшей нежности и прониклась доверием к незнакомцу:
– В другой раз будет всё остальное…
Но Друвис уже не слушал девушку: она лежала перед ним почти без сознания.
– Кому