где он проводил ремонт, и смотрели на старые улочки, сравнивая Питер с Парижем. А после много дней в водовороте их любви кружились летние парки, здания, берега водоемов. Аня запомнила всё как единый счастливый миг, сопровождаемый словами: «Какая ты сладкая… Я в раю…»
Однажды они вернулись в пансионат, где познакомились, – Друвису предстояла неподалеку очередная работа. Свободных номеров не было, и они спали в актовом зале на полу. Со стен глядели Ахматова, Гоголь и Толстой, в углу мечтало концертное пианино, а за окнами курчавился яблоневый сад. Анчутка вытребовала в «Галактике» отпуск, а рижанин уезжал по утрам в Зеленогорск ремонтировать коттедж. Сонная, разнеженная, забывшая одежду Аннушка не желала его отпускать и обнимала у порога. После вновь падала на матрас, и пробуждалась после обеда. На балконе, потягиваясь, вдыхала запах разогретой хвойной смолы и кричала птицам: «Господи, счастье-то какое!»
После работы Друвис звонил из электрички: «Я лечу к тебе, моя птичка!»
Аня встречала его среди сосен, обхватывала за талию и рыдала в его полосатую футболку: «Я так соскучилась…» А через минуту уже хохотала. Рядом с Друвисом не получалось не смеяться.
Он игриво высказывал циничные житейские мудрости; комментировал нелогичную российскую действительность со своей латышской точки зрения, шутил над порождавшей беспорядок русской психологией; вспоминал латвийские парадоксы; знал оптимистичные ответы на все вопросы Вселенной; давал советы политикам, экономистам и хозяйственникам, словно они его слышали; разговаривал с прохожими, наслаждаясь русской речью и русской открытостью. Видя в глазах Анюты одобрение и задорные огоньки, расплывался в лучезарной улыбке.
Очень разные, но схожие в чувстве юмора и взглядах на мир, Аня и Друвис непрестанно веселили друг друга и, прижимая нос к носу, как заговорщики, сгибались в конвульсиях смеха. Порой Анчутке хотелось говорить о любви, но ее останавливал вопрос: разве бывает любовь без боли, обид, непониманий и трагических сожалений? Состоящая лишь из спортивных прогулок, бесконечных экстазов, колик хохота и увлекательных разговоров?
Когда Друвис обгонял Анчутку на велосипеде, она любовалась его длинными, обтянутыми синими джинсами ногами, едва уловимой кривизной узких, крепких бедер и икр. Он напоминал африканский ветер, стремительный, порывистый и жаркий. Несмотря на недавнее изнеможение, Аня вновь ощущала первобытное желание, сильнее давила на педали, догоняя его, и вкрадчиво сжимала пальцами верх его бедра.
– Я постоянно хочу тебя, – вздыхал он. – Едва ты дотрагиваешься до меня, всё внутри начинает шевелиться.
Как-то раз Друвис вернулся с работы грустный и долго рассеянно взирал на Аню, словно решал для себя трудный вопрос.
– Что-то случилось? – встревожилась она.
Он почесал лоб:
– Не обращай внимания, я задумался о жизни.
Когда, благодаря его небесным ласкам, Аня приближалась к пику блаженства, он спросил:
– Ты знаешь, как называется то, чем мы сейчас занимаемся?
Анчутка,