деньги. – Сходишь, да? Мне не желательно показываться на людях. Найти могут. За мной уже выехали.
– Забери. У меня есть. Никто тебя не ищет. Успокойся. Я с тобой.
– Ага, конечно; бери. Давай только быстрей. Чертовски хочется курить.
Он взял деньги, пошел к ближайшему киоску, встретил знакомого, поговорил с ним недолго, купил пачку сигарет и направился к испуганной женщине. Она стояла на том же месте, и внимательно прислушивалась ко всему, что говорили и произносили окружающие. Увидев его, подбежала, изо всех сил выхватила пачку, и быстро закурила. Только потом, сделав несколько глубоких, но быстрых затяжек, гонцу предложила сигарету. Под предлогом покурить «за компанию» парень согласился.
– Все-таки, ты странен. Зачем убивать себя за компанию? Понимаю, кушать за компанию, пить за компанию, но курить…
Глубоко вдохнув, Александр сказал:
– Едой, как и алкоголем, себе можно нанести вред похлеще, чем, допустим, теми же самыми сигаретами.
Евгения ничего не сказала. Она предложила сделать еще один круг, на что Александр с радостью согласился. Она, переборов различный страх, держала его за руку. Александр не отпускал ее руки. Он чувствовал ее страх, и ему хотелось ей помочь. Они, ни взирая на возраст, смотрелись идеальной парочкой, которая друг друга знала ни один месяц.
Во время разговора, как он и ожидал, она проявила недюжинные познания в различных областях, начиная от естествознания, и кончая прикладной механикой. Увлекаясь идеями рефлексологии Сеченова и теорией психоанализа Фрейда, она легко могла рассказать о жизни Байрона, процитировать отдельные песни из «Дон-Жуана», и с той же легкостью перейти на Бальзака, бросаясь некоторыми фразами из произведений Цвейга. Бельский на минутку почувствовал себя ущербным: он, художник, знающий и технику, и стиль, нарисовавший сотню «шедевров», не знал всего прочего; он был никем, он был пустым. Если бы не болезненное увлечение живописью, переходящее в манию, с ним бы не было о чем поговорить. Она же, дай только волю, и шанс прожить жизнь по-другому, сумей отыскать свое достойное «я», могла бы стать отличным специалистом в различных областях, и зажить, всем на зависть, шикарно и богато. «Знания угнетают волю» – именно в это, касаясь легко подробностей ее личной жизни, быстро и полностью поверил.
– Либо меня, либо я сама с собой покончу, – продолжала жаловаться Евгения. – Так жить нельзя.
– Правильно. Так нельзя жить. Заживи по-другому. На зависть им всем.
– Меня никто не любит, – открылась она. – Зачем жить без любви?
Александр, пропитавшийся к своей спутнице если не любовью, то дружескими узами, горячо произнес:
– Как – никто?! Единственно, для чего созданы люди – это для любви. Надо просто найти своего человека; надо зажить по-другому. Они так и ждут, если правильно всё понимаю, что уйдешь, покончишь с собой, а ты им на зло, живи, и жизни радуйся.
Ей понравилась его речь; она искренне засмеялась, и потянулась вновь к сигарете.
– Пьешь? – спросила она.
В вопросе чувствовался подвох; Александр не спешил с