нет! – приятно с ними в таком состоянии разговаривать, смотреть в глаза, и видеть нечто такое, что определенно не увидишь в глазах трезвых и спокойных.
– Меня фотографируешь? – в который раз повторила незнакомка свой вопрос, направляясь медленными, неустойчивыми шажками к Александру.
Бельский чуток передернул, но это был приятный страх. Вышедши к нему навстречу, он полностью сумел ее разглядеть. Она была девушкой не первой свежести; судя по всему, к рюмке прибегала часто. Высокие кожаные сапоги на длинном каблуке обтягивали синие старые джинсы; удивительно тонкую талию согревала куртка белого цвета; шею прикрыла шарфом зеленоватого оттенка. Она была красивой, приятной наружности, решил для себя художник, не умея особей женского пола характеризовать как-то иначе. Он сходился во мнении, что некрасивых девушек нет. Черты лица незнакомки выдавали определенный профиль, который хотелось нарисовать бы каждому, кто обладает хоть какими-то познаниями в живописи.
– Нет, что вы, – решил Александр взять ее ласками и отменным поведениям. – Даже не думал о таком. Поговорил с другом по телефону, после чего решал, какую песню включить, и в наушниках, слушая ее, идти дальше по своим делам.
– С друзьями разговаривал? – подступая все ближе, спросила она.
– Да! – спокойно ответил он.
– Что это за кабель?
Она подошла настолько близко, что сумела своей рукой полазить в его кармане, дабы указать на неизвестный и подозрительный предмет.
Другой на месте Александра послал бы ее далеко и подальше, плюнул в лицо, развернулся и ушел, но он, напротив, стал спокойно ожидать, пока, до сих пор рыская в его кармане, утолит свою любознательность; несмотря на то, что рядом с наушниками находилась внушительная сумма денег, он оставался спокоен и непоколебим.
– Наушники, да! – подтвердила слова Александра, вытащив руку из кармана. К деньгам она не прикасалась.
– Не фотографировал? – переспросила она, почесав похабно левую ягодицу.
– Успокойтесь, нет, – обрадовал ее Александр.
Разговор окончен; краткое знакомство – тоже. Незнакомка прояснила: «Все. Можешь быть свободен».
Александр опаздывал, но, посмотрев в ее глаза, обнаружил какую-то тревогу, и непонятную грусть. Предлога не находилось, но уйти так просто не желал. Он забыл о друзьях, о музыке, для него существовала сейчас только она. Ничего нет зазорного и постыдного в том, что подаешь руку помощи заблудшей душе, подумал Александр, и решил остаться.
– Что смотришь? Можешь идти! Что тебе надо? – угрожающим тоном обратилась к нему, начав вокруг головы, сняв с шеи, крутить загадочным способом длинный-предлинный шарф.
– Извини, могу тебе… – и тут же исправился, – вам чем-то помочь?
– Ты – мне? – она злобно рассмеялась. – Чем? Беги от меня подальше. Они и тебя, и меня найдут. Нам уже не скрыться, ты в опасности. Беги!
Она продолжала, стоя на одном месте, а точнее – пошатываясь на одном месте, бороться с