на смену пришёл Сергей Мнацаканян, поэт глубокой культуры, чрезвычайно помогший мне в годы литературного становления. Останься я работать в школе или в том же райкоме, конечно, моя первая книжка вышла бы гораздо позже. А так, спасибо комсомолу, на закрытии VII Всесоюзного совещания мне вручили издательский договор. В 1980 году в «Молодой гвардии» в знаменитой серии «Молодые голоса» вышел мой первый сборник стихов «Время прибытия». Мне позвонили из издательства и сказали: «Приезжай за сигналом!» Я помчался на Сущевскую улицу, взлетел по широкой конструктивистской лестнице и, робея, вошёл в кабинет главного редактора «Молодой гвардии» Николая Машовца, который меня поздравил и показал тонюсенькую брошюрку на тетрадных скрепках. Тридцать страниц. Сорок два стихотворения.
– Вообще-то, Юра, настоящая книга должна стоять на обрезе! – с улыбкой произнёс он и поставил мой сборничек на узенькое ребро. Книжечка по всем законом физики должна была упасть, но почему-то устояла.
– Надо же! – удивился Машовец и как-то странно посмотрел на меня.
В 1990-е он разбогател на издании журналов с кроссвордами, но потом, с изменением спроса, разорился и умер совсем еще молодым.
10. В лапах цензуры
Это сейчас наличие книжки ничего почти не значит, а тогда – в период жёсткой регламентации печатной продукции – ты мгновенно превращался в совершенно особое существо. И даже если эта книжка была не толще двухкопеечной тетрадки, ты переходил в иной разряд человечества. Теперь ты был Поэт-С-Книгой. И если на первом свидании ты дарил девушке свою книжку с дарственной надписью, это производило на неё такое же впечатление, как если бы сегодня ты достал из барсетки толстенную пачку долларов и предложил ей тут же, не заезжая домой, лететь на Канары…
Тираж моей первой книжки, кстати, был не маленький – тридцать тысяч экземпляров, а распространение отлажено так, что, прибыв как-то на Сахалин и зайдя в сельпо, я обнаружил там среди круп, спичек и банок с консервами мою книжку. Перебирал на полке стихотворные издания и нашёл моё «Время прибытия» между сборниками Анатолия Передреева и Анатолия Преловского. Да, стихи тогда ещё читали, и я получил множество писем от поклонников. Начальство, самое высокое, тоже пристально следило за процессом, боясь крамолы. Помню один страшный скандал, потрясший без преувеличения всю отечественную словесность. «Московский литератор», выходивший мизерным по тем временам тиражом – две тысячи экземпляров, в 1979 году напечатал стихи Феликса Чуева, вроде бы совсем невинные:
Синее небо средь жёлтых берёз,
Тонкий виток паутинки,
Алая память негаснущих роз,
Лето и стынь в поединке…
И никогда я к тебе не вернусь,
Не повторюсь, отгорю я
В жизни твоей. Так зелёную грусть
Солнце палит поцелуем.
Если бы в детстве во мне не погас
Редкостный дар непрощенья,
Душу