Найда сегодня – токарь, пусть и высшей квалификации, но всего-навсего токарь. А Сажинов, типичный «тихий троечник» Сажа, личность в классе достаточно серая – сегодня преуспевающий партийный чиновник. Парадокс? Увы, нет – жизнь это, всего-навсего нормальная взрослая «большая» жизнь, в которую когда-то их с такой помпой провожали на школьном дворе.
Ах, как не хотелось возвращаться во взрослость, как не хотелось… Ибо тотчас же возникал вопрос: а зачем, собственно, он, Табунов, здесь? Здесь, так вдруг, так по-дурацки бросив море, Одессу, красивую женщину, наконец? Что понесло его в ту чёртову ночь на вокзал? Бросило в толпу у кассы? Что? что творилось с ним?
Уже в который раз задавался этими вопросами Табунов – маета, маета…
Неужели – страх? Ну да, разумеется, он – боялся. Не проходило и дня, чтобы он мысленно не делал решающего звонка Зимняковой, не приступал к завершению задуманной операции – и сразу же руки его прошибал пот, живот обкладывало ледяной дрожью. Но если он сейчас так потеет, то что же будет, когда…
Почему? откуда эта тряска? Откуда неуверенность? Да, конечно, последний ход окончательно ещё не продуман. Нет последнего штриха – в этом всё дело. Концепция – есть, технологии – пока нет. Точнее, она есть, но в последнем, завершающем звене – слабина. Оттого и руки потеют, и позывы в животе… Но только ли страх его мучает? Чего, собственно бояться, когда он твёрдо знает: пока всё не будет просчитано до микрона, операция не состоится. А раз так… Что его тогда беспокоит? Он словно подплыл чем-то, подплыл какой-то неопределенностью, недооформленностью неких новых чувств, некоего нового ощущения самого себя. Он, кажется, перестал понимать что-то главное в себе. Словно вынули из него главный магнит, вынули – и всё как-то так сдвинулось, зашаталось, посыпалось. Оттого и маета?
Табунов тряхнул головой, огляделся. И тут же понял: пикировка нежданно-негаданно переросла в ссору. Сажинов, тыкая палкой отбившуюся от костра головёшку, бурчал ни на кого не глядя:
– А идите вы все… С ними, как с людьми. Ну что вы всё раскорякой норовите встать? Ну что орёте-то всё? Всё им не так… А как? Что вам надо? Свободу? демократию? волю орать вот так? Ну-ну… доорётесь… А ведь всё равно будет не так, как вы хотите, а так, как надо! А? Кто вы есть-то? Да знаю я – отчего всё! Правильно отец мне говорил… Кто виноват, что вы – неудачники? Что я – там, а вы – здесь?
– У-тю-тю-тю… – пропел Найдёнов и захохотал.
Сажинов скрипнул зубами и с ненавистью повёл взглядом.
– Обсуждаете всё. Шипите за спиной – такой, сякой… чиновник… бюрократ… а сами чуть что – Пашка, помоги! Выручи однокашника! Как же –попёрли из школы нашего мыслителя, философа нашего – вон! А я, значит, пожарная команда, ничего, что бяка, выбирать не приходится – тушить пожар надо! Ну и где ваша принципиальность? Куда она – фьють! – испарилась? Все вы вот так – глотку дерёте, а как припечёт…
– Постой, постой… – перебил его Олег, недоумённо потирая кулаком лоб. –Ты о чём?
И вдруг остро взглянул на Сашку Найдёнова.
– Сань…