Минутку…
Я подошёл к полке, где у меня стояла классика, вытащил первый том Собрания сочинений Н.В.Гоголя, быстро нашёл искомое – «Иван Фёдорович Шпонька и его тётушка» – и, полистав, принялся с удовольствием зачитывать:
«– Эй, хлопче! – тут оборотился он к мальчику в козацкой свитке, принесшему перину и подушки, – постели постель мне на полу посереди хаты! Смотри же, сена повыше наклади под подушку!..
– Хорошенько, хорошенько перетряси сено! – говорил Григорий Григорьевич своему лакею. – Тут сено такое гадкое, что, того и гляди, как-нибудь попадёт сучок. Позвольте, милостивый государь, пожелать вам спокойной ночи! Завтра уже не увидимся: я выезжаю до зари…»
Я просмотрел текст абзацем ниже и, не удержавшись, стал читать дальше – так ярко незабвенный, глубоко почитаемый мной Николай Васильевич описывал приготовления малороссийского помещика к ночлегу:
«Тут камердинер Григория Григорьевича стащил с него сюртук и сапоги и натянул вместо того халат, и Григорий Григорьевич повалился на постель, и казалось, огромная перина легла на другую.
– Эй, хлопче! куда же ты подлец! Поди сюда, поправь мне одеяло! Эй, хлопче, подмости под голову сена! Да что, коней уже напоили? Ещё сена! сюда, под этот бок! да поправь, подлец, хорошенько одеяло! Вот так, ещё! ох…
Тут Григорий Григорьевич ещё вздохнул раза два и пустил страшный носовой свист по всей комнате, всхрапывая по временам так, что дремавшая на лежанке старуха, пробудившись, вдруг смотрела в оба глаза на все стороны, но, не видя ничего, успокоивалась и засыпала снова.
На другой день, когда проснулся Иван Фёдорович, уже толстого помещика не было»…
– Вот так путешествовали, на постой останавливались… – заключил я. – А у моих одесситов, согласись, даже цивилизованнее было – на полу вповалку не спали, и не на сене, а на креслах да раскладушках размещали постояльцев. Так что в этом деле хозяйка являла не чудеса человеческого гостепримства (свою постель уступила!), а – изворотливость, или, как бы сказали сейчас, – профессионализм отельера.
– Да… Не из милосердия, а исключительно ради денег…
– В данном конкретном случае – да. Исключительно в погоне за дополнительным приварком к пенсии… Что вполне простительно. Кстати говоря, в старину, судя по книгам, предоставляли ночлег, далеко не всегда рассчитывая, что путник заплатит. Традиции гостеприимства ли, или что другое – нам теперь уж, боюсь, и не понять. И ведь не боялись, что зарежут. Или ограбят. Нет, нам, нынешним, точно не понять…
Любава внимала мне молча, а потом спросила каким-то осторожным голосом:
– Ну а доведись тебе услышать стук в окно? Ты бы как поступил?
– Хм! – усмехнулся я и смущённо поскрёб затылок. – А я и поступил. Причём, и так, и эдак, и всё за один вечер.
– Это как это? – не поняла Любава. – И так, и эдак?
– А так. Одновременно и пустил, и не пустил.
И поведал,