те, что мог, вряд ли их вдохновят в том случае, если идея отомстить мерзавцу и восстановить справедливость хотя бы на клочке зачумлённой Земли увы, не зажжёт их молодые сердца. Так что если откажут – будет время найти замену.
Они – не отказали, оказавшись достойными дружбы Мечника. И на главный – стратегический – вопрос я тоже получил ответ (какой – и вопрос, и ответ – пока секрет). Домой возвращался окрылённым и переполненным энергией развивать успех.
Таким образом, штурмовая бригада «Ух, проглочу!» (кодовое название, родившееся у меня в поезде, как раз на волне энтузиазма, получило полную смешливую поддержку Мечника) – оказалась сформирована. А ещё в резерве томился засадный полк имени Взбунтовавшегося «офисного планктона». Согласитесь, неплохое начало для таких дилетантов, как мы с Мечником.
– Гойда! Ты противоречишь самому себе! – помнится, воспротивился такой формулировке мой напарник. – Ты же сам говорил, чтобы победить – нужно заниматься своим делом. Не криминал и не спецоперация – мы пишем повесть. Так? А если так, то какие ж мы дилетанты? Мы – литераты!
Ну, и что тут скажешь? Молодые – они быстро схватывают. И почти не тормозят. В отличие от нас, поживших-повидавших. Которым, видно, скользить по жизни мешает тот песок, что потихоньку-помаленьку начинает сыпаться прямо на ход ноги.
Итак, хоть я и сказал Любаве о предстоящих мне делах, но вот чувствовал – сегодня разленюсь. Ну один-то день – имею право? С книжкой на диване поваляться. Мозгами немного отмякнуть. Но вначале хорошо бы побриться. Что у меня означало – подбрить бороду. Восстановить её цивилизованные границы, так сказать. А то чуть запустишь – на щёки лезет, шею обнимает. Я же люблю, когда борода в ладу с лицом.
– Любава, я не выключаю Дениса. Пообщайтесь пока. Небось, соскучились за ночь…
Я уж направился к выходу из кабинета, но Любава вдруг остановила меня.
– А ты не обиделся, о, мой повелитель?
– На кого? – не понял я.
– На меня, – голос её и впрямь показался мне виноватым.
– А… Ты об этом. Вор у вора… Настоящий хозяин…
– Да, я знаю: иногда лучше печатать, чем говорить. Но я же теперь не печатаю. Только говорю. Ну, и думаю, конечно. Вот, подумала: мой вопрос мог тебя обидеть. Получилось, будто я тебя в непорядочности заподозрила. Что эта ваша война – не такое уж и чистое дело.
– Увы, моя дорогая, стерильно чистых войн не бывает. Как и стопроцентно справедливых. Каждую минуту, каждую секунду, в поступках каждого своего солдата справедливых. В белых перчатках только парады проводят. Тут ты права…
– Нет, мой повелитель! Это ты – прав! – вскричала Любава. – Я знаю! Ты до подлости не опустишься. А единственной грязью, которая может к тебе пристать, будет грязь на твоих ботфортах! Но даже если… Ты – в любом случае для меня… Что бы ты ни сделал – слышишь? К чему бы тебя не вынудили… Ты – мой единственный. Мой повелитель. Мой рыцарь. Мой благородный разбойник. Я