предлагает. "Легко!", отвечаю. Страха нет совсем и ничто не удивляет.
Усаживаюсь у бабули за спиной, будка под нами закачалась и тихонько-тихонько по озерцу поплыла. «Споем!», подзадоривает бабуся, «Споем!», соглашаюсь. Плывем, поем русские народные. Впереди огни замечаю, потом присмотрелся: островок какой-то. Раньше его на озере не было. А я не удивляюсь.
Пришвартовываемся, а нас уже встречают люди какие-то грустные, к костру нас ведут, усаживают, сочувственно меня разглядывают. Я им: «Привет! Отдыхаем?». А они вдруг наперебой давай какую-то чепуху нести, вроде я несчастный никому не нужный. Таким надо вместе держаться, плюнуть на всех. И жалеют меня и даже плачут. Мужики и бабы – все плачут, свои какие-то истории давай рассказывать. А я что-то, как тормозной, спокойно сижу и думаю: то ли лыжи не едут, то ли у меня какие-то проблемы с головой. Понимаю, еще немного и я расчувствуюсь на всю оставшуюся жизнь. Тихонько поднимаюсь и, кивая, бочком, бочком, к будке возвращаюсь. Все за мной. Сначала уговаривать давай: куда? Пропадешь болезный! Я шаг ускоряю, они тоже скорость прибавляют и уже несутся за мной, ругаются, угрожают, а на берегу на меня будка собачья кидаться давай и лает, скотина! Я увернулся и с разбега в воду. Плыву, как Чапай, тороплюсь, а в меня палки и каменюки летят. Но, спасся, переплыл на другой берег и до дому бегом. Правда, сначала к соседу постучался, самогонки попросил, из горла пол бутыля зараз выпил и к себе, на диван. Через двери правда. Дыра в стене исчезла. А утром, на первой электричке в город и сразу на работу, чтобы в порядок среди нормальных людей прийти. Потом, все разложив по полочкам понял, что это психологический прорыв удался. Да как натурально! Больше я таких книг не читаю и психологов стороной обхожу, подозрительно они спокойные после подобного обучения.
– Ну, ты нагородил! – восхитилась Майя. – Даже я на такое не способна.
– Пси-холо-гия! – сказала Нина. – Наука тонкая.
– А я бы хотела так попробовать, – у Галки даже глаза заблестели. – Книжку дашь?
Степаныч смотрел на всех с улыбкой психиатра, а когда Димка заявил, что и у него история странная есть, у Степаныча глаза на лоб полезли:
– И ты Брутт! Ну, коллеги, здесь вы для меня открываетесь с новой, неожиданной стороны....
– Да, раз пошла такая пьянка!.. Коль народ такой понятливый оказался, то не удержусь! – Димка откинулся на спинку кресла и начал, сначала глядя в потолок, потом смелее, живее…
– Намедни я ездил в деревню к теще. Она у меня мировая. С ней и поговорить и помолчать в удовольствие и бутылочка всегда в холодильнике, не одна даже. Водочка, пивцо всегда в наличии. Напиваться у нее в гостях не хочется, так, для философского настроя. Тещенька моя, добрейшей души человек: помогает соседкам престарелым. Вот и в доме напротив соседка жила, баба Дуся, лежачая, с болезнью какой-то тяжелой.
Тут теще в город по делам приспичило, попросила меня отнести бабе Дусе обед. Ну я днем сумку с кастрюльками прихватил и туда. К двери подошел, постучался, слышу какое-то движение там, будто кто-то