Уотсон, нечему удивляться, – заметила миссис Уитни.
– Но она несносна в своей преданности вам, мисс Холмс. Что вы с ней сделали? Она забыла заповедь: «Не сотвори себе кумира». У меня теперь такое чувство, что весь город знает.
Я внимательно глядел на мисс Морстен: она не соображает, что говорит? Или, напротив, прекрасно понимает – и совсем уж изощрённо издевается? Но я принял её игру.
– Считаете, она поступила дурно, что призналась вам? – хладнокровно спросил я, освобождаясь от её навязчивых объятий и садясь в кресло. – Делиться с подружками – обычное дело, не так ли?
– Конечно-конечно, только… Нет, не подумайте, я знаю, что вам любые секреты можно доверить. Но всё равно… Ах, я слишком взволнована.
– Полагаю, чем больше людей будет в курсе, тем вам станет приятнее.
– Преждевременная огласка в таком деликатном деле может только навредить, – заметила миссис Уитни. Она вела себя несколько умнее, чем мисс Морстен, хотя и не намного.
– Ах, я так счастлива, так счастлива! – возопила мисс Морстен. – Ой, совсем забыла! Чаю, мисс Холмс? Хотите?
– Нет, благодарю.
Увы, она уже захлопотала и поставила на столик передо мной полную чашку. С каким удовольствием я выплеснул бы этот горячий напиток в её гадкое смеющееся лицо!
– Всё так неожиданно! Я имею в виду предложение, – и эта дрянь молитвенно прижала ладони к груди.
– Предложение? – переспросил я.
– Ну да. Мне ещё никто не предлагал руку и сердце!
– Что, простите? – максимально сконцентрировавшись, я глядел на обеих собеседниц. Возможно, яд, который я впрыскивал в себя все последние дни, начал парализовывать мои органы чувств. Или же розыгрыш затянулся. В таком случае, подобных выходок я никому не собирался прощать.
– Всё так ново и необычно, – взахлёб продолжала мисс Морстен. – Я теперь невеста!
– Мисс Морстен, – как можно резче проговорил я, – вы понимаете, какую ахинею несёте? Или это выше вашего разумения? Позвольте спросить: кто тот счастливец, которого вы облагодетельствуете?
Она удивлённо захлопала глазами.
– Доктор Уотсон, конечно. Кто же ещё? А почему вы спрашиваете, мисс Холмс?
Нет, моя собеседница переходила уже всякие границы. Я вскочил.
– Хватит! Неужели вы не отдаёте себе отчёта в том, как пошло, отвратительно себя ведёте?! Я всё могу уяснить, но подлость и лицемерие – грехи, которые ни понять, ни простить нельзя.
Обе леди оторопели и с испугом таращились на меня.
– Мисс Холмс, о чём вы? – пролепетала мисс Морстен.
Бесполезно было тратить на этих глупых куриц время и нервы, и я, ничего больше не говоря, скорее покинул их дом. Меня трясло от обиды и бессильной злости, и я уже решил, что нужно выместить их на каком-нибудь неодушевлённом предмете, нокаутировав, к примеру, матрас дома, – как вдруг едва не наскочил на неё, мою Уотсон.
Она вздрогнула, прижала