не мог пошевелиться. Вот, значит, кем я для неё всегда был: только лишь больным, бесноватым, дурачком, над которым впору лишь потешаться. Но самым худшим оказались не слова. Тяжелее всего было слышать злобу в голосе, который прежде твердил мне любовные признания.
Я не стал удерживать её и сквозь наворачивающиеся слёзы видел, как она убегает. Моё сердце, кое-как склеенное слабой надеждой, разбилось вновь на сотни осколков – их уже не получилось бы собрать воедино. Внезапно мне стало трудно дышать, горло схватил спазм – и всё куда-то поплыло перед глазами. Я понял, что вот-вот потеряю сознание, и сделал несколько шагов к ближайшему дому.
– Пьяная, – словно откуда-то издалека донеслись чьи-то голоса.
А я прислонился к стене – лишь бы не упасть – и прижался щекой к холодному камню. Не знаю, сколько я так стоял и как потом машинально добрёл домой. Очнулся я уже на пороге гостиной, услышав испуганный вскрик миссис Хадсон:
– Мисс Холмс, что с вами?
Я едва мог говорить.
– Всего лишь осколки кувшина, вместилища духа. Я больна, оказывается. Это не любовь, а болезнь. Но разве же она грязь?
– Что? Что вы говорите? Я не слышу.
– Это не грязь! А любовь, чёрт возьми! Если я больна, то мир тоже болен! – Я скорее кинулся в свою комнату, к ящику стола, но там оказалось пусто. – Миссис Хадсон, где он?! – прокричал я, лихорадочно обыскивая всё вокруг.
– Не понимаю.
– Куда вы его дели?!
– Да кого, мисс Холмс?
– Моё лекарство! Какого дьявола вы рылись в моих вещах?! Отдайте его мне! Не хочу больше! Я не хочу жить! Дайте мне умереть!
– Бог с вами, мисс Холмс! Успокойтесь! Вы на себя не похожи.
Мне было и стыдно, и больно, и тяжко. Совершенно обессилев, я опустилась на стул и закрыла лицо руками. Видимо, в ту минуту я представляла собой настолько жалкое зрелище, что миссис Хадсон обняла меня и стала гладить по голове.
– Вы не больны, вы гениальны. Он, ваш гений, всему причина.
– Не говорите глупостей, миссис Хадсон. Какой ещё гений? При чём тут гений? Просто дурная наследственность. Когда в роду столько пьяниц… Удивительно ещё, как я до сих пор живу, не спилась и окончательно не съехала с катушек, во что, разумеется, хотелось бы верить.
От бессилия я и сам твердил какую-то глупость – похлеще, чем миссис Хадсон. У меня не осталось сил ни на что – в том числе и на то, чтобы наложить на себя руки. Но и не впав в такой грех, я словно перестал существовать, душа моя опустела, и даже боли я уже не чувствовал. Я сидел у себя в комнате, глядел в окно, слонялся по квартире, ел, когда миссис Хадсон накрывала на стол, пытался сыграть что-нибудь на скрипке, но игра не получалась. Я словно умер, я перестал мыслить, и ничто на свете меня больше не интересовало. Я даже не задавался вопросом, зачем мне жить.
3. Пропущенное торжество
Всё изменилось, когда радостная миссис Хадсон ввела в нашу гостиную миссис Уитни.
– Мисс Холмс, посмотрите, кто к нам пришёл, – воодушевлённо проговорила