Вот уж не подозревала, что вы водите дружбу с падшими женщинами.
– Не будьте так высокомерны. Они тоже люди и достойны сострадания – и, может быть, даже больше, чем кто-либо другой.
– Возможно, не спорю. Но покупная любовь – не то, что мне нужно.
– Вы так упрямитесь, как будто у вас есть выбор. Или хотите сказать, что ждёте неподдельной, искренней любви? – ехидно спросила старушка.
– Я давно уже ничего не жду, миссис Хадсон. Как оказывается, это бывает очень вредно.
– Пожалуйста, послушайте меня, мисс Холмс. Вам ведь нужна женщина. Уверяю вас, моя знакомая – честная девушка, замечательная леди, к тому же в вашем вкусе.
– Вы меня пугаете своей осведомлённостью. Мне нужна одна-единственная женщина. Другие меня не интересуют.
Миссис Хадсон вновь пристально на меня посмотрела и смиренно вздохнула.
– Не отказывайтесь от моей помощи, когда она действительно необходима. Ведь я сказала ей. А вы ни в чём не виноваты.
Пожалуй, опытная интриганка решила удивить меня ещё и такой глупостью.
– Не обольщайтесь: она и без вас всё прекрасно знала. Вашей вины здесь нет, миссис Хадсон, – даже не думайте! Я вас ни в чём не упрекаю.
– Вы очень добры, мисс Холмс. Только зря печалитесь: всё проходит и всё меняется.
Чтобы больше не выслушивать унизительные увещевания, превозмогая себя, я скорее сбежал в ванную и включил воду на полный напор. В самом деле, наш этический диспут немного взбодрил меня, даже появились некоторые силы для водных процедур. Тоненькая струйка грохотала в ушах водопадом, но в мыслях, кажется, наступила долгожданная тишина. Конечно, миссис Хадсон права: надо что-то предпринимать – действовать, двигаться, иначе болото отчаяния всё глубже затягивало бы меня. Терять всё равно уже нечего. Неотрывно глядя на бушующий поток, я высвободился из одежд.
2. Чаепитие в бирюзовых тонах
Я надел то самое бирюзовое платье.
Оно оказалось удивительно удобным, будто почти не сковывало движений. Глядя в зеркало, я провёл пальцами по бокам, талии, бёдрам – и почувствовал подтянутость и упругость своего тела.
Оно как будто снова приняло форму, воссоединилось из распадающихся частей. Словно склеили разбитый глиняный сосуд. Странное мной овладело ощущение, непривычное, но приятное: я понимал, что та зазеркальная женщина может вызывать желание. Я отнюдь не страдаю нарциссизмом, но мне нравилось то, что я видел в своём отражении. Руки мастерицы даже меня смогли сделать красивой леди, и уж если я обрёл чужими стараниями истинное чудо, может быть, мне и самому стоило хоть что-нибудь сделать – и побороться за своё счастье? Именно тогда я дал себе слово вернуть любовь – чего бы мне это ни стоило.
Не могу сказать, что я абсолютно хладнокровно стучал в роковую дверь. Поджилки тряслись, но отступать я не собирался. Открыла мне сама Мэри Морстен.
– Ах, мисс Холмс! Какой приятный сюрприз! Рада вас видеть.