а то повторится убийство! Нет, нет, не спеши! – высказал Данте и выбежал из комнаты.
– Что это с ним? – недоумевал Чарльз.
Никто не ответил. Оставшаяся команда спустилась вниз и села перед камином, желая отдохнуть от последних напряженных дней. Дрова трещали под пляску огня, дождь тарабанил по вытянутым окнам. Осенняя меланхолия заливала ростки надежды.
– Что с Данте? – повторил Чарльз.
– Оставь его, дрогнуло сердце у старика, – отмахнулся Эжен. – Беатриче – свет в его жизни. Он не просто ее любит, он живет ею. Такова природа Данте. Любовь – его вино и услада.
Чарльз ушел в комнату подальше от суеты, мистики и неуживчивых мыслей. Юноша погрузился в забытье. Спустя несколько минут, пока голоса в его голове не пробудились. Снова женщины, мужчины, дети заговорили чванливыми голосами. Чарльз не разобрал их послания, сотрясавшие колоны сознания и терпения. Вскоре гвалт стих, служивший прелюдией к погружению в виденьям.
Сквозь темное полотно прорезались сны, в которых маленький Чарльз наблюдал через дверную щель за плачущим отцом. Согбенная фигура стояла на коленях перед зеркалом, будто поклонялась ему и молила пощады.
После вырисовывалось новое сновидение: Вернон ходил в комнате и бурно говорил с самим с собой. Захлебываясь в рьяном споре, он остановился перед зеркалом, повернулся к нему, требуя ответа:
– Мне нечего больше тебе дать! Ты уже мертв, понимаешь? – гневался Вернон, в ответ зеркало задребезжало.
Глаза Чарльза покрылись влажной дымкой. Он звал отца, тянулся к нему, но недосягаемость растягивало между ними пропасть, куда проваливались воспоминания.
– Как он? – поинтересовался Эжен, потирая руки.
– Все в порядке, спит, Оливер снова пытался его свести с ума, – ответил Данте, уводя Эжена подальше от комнаты, – но видно, как Чарльз борется. Не вскочил с постели, значит, обошлось.
– Почему мы не можем вывести его отсюда? – злился Эжен. – Надо разбить зеркало. Чарльз прав. Вернона нам не вернуть.
– Потому что он не согласится покинуть этот дом, а еще Оливер нас не отпускает, – вздохнул флорентиец.
– То есть? – возмутился Эжен, осматривая углы. Дабы приметить присутствие теней.
– Он держит двери закрытыми. Сегодня утром я не смог выйти на прогулку. Они намертво встали. Он действует, он запер нас ждет, когда мы ляжем замертво у его ног.
– Черт собачий! – схватился Эжен за затылок. – Ладно, сейчас не будем поднимать панику. Пусть все наберутся сил.
– Сейчас надо решать проблему с зеркалом.
– Да, но мешаешь здесь только ты! – укорил мушкетер флорентийца.
– Не понял тебя? – в страхе отшатнулся Данте, сняв маску хладнокровия.
Мушкетер шагнул ближе к флорентийцу, чтобы лично разглядеть в его глазах ложь.
– Это все Беатриче, правда? Ведь из-за твоих чувств Вернон погиб от рук этого безумца? Не из-за твоей любви мы рискнули его жизнью? Вижу, как ты дрожишь. Вот что, если завтра станет еще хуже, то я тебя задушу.
– Нет,